Флешмоб "Семь мгновений Леи"
День првйе
Ключ: шарф
Герои: Лея Органа-Соло, Джейна Соло, упоминается Джейсен Соло
- Ну вот, мам, теперь я совсем здоровая. Врачи меня дня три в бакте держали, говорили, что лечение почему-то проходит труднее обычного, - Джейна говорила мягко, как будто немного смеясь над собой. У неё было свежее, отдохнувшее лицо; из него ушёл и аристократизм, и резкость, какая бывает у долго воевавших людей.
Лея медленно обернулась. Её лицо было красивым и строгим, его черты казались непривычно правильными, как будто на фотографии с обложки журнала. Она была одета в светлый закрытый комбинезон, бежевый шёлковый шарф свободно лежал на её плечах. Она улыбнулась Джейне – и той на секунду показалось, что Лея не здоровается с дочерью, а позирует для общего фото на пресс-конференции.
- Здравствуй, я рада тебя видеть, - Лея говорила медленно и очень чётко.
Джейна молчала. Она впервые в жизни не знала, что сказать маме. Между ними бывали и глубокие ссоры, и долгое отчуждение, но Джейна всегда понимала, что Лея чувствует и чего ждёт от неё. А теперь – не могла понять.
читать дальше- Здравствуй, мама, - Джейна продолжила говорить так же мягко и немного беспечно, - вот я и дома. А я закончила войну – именно я, представляешь?
- Представляю, - в голосе Леи показалось напряжение, - Завтра тебя представят к награде. Убийство Дарта Кейдуса – то немногое, что работает одновременно на меня и на Даалу. Так что твоя слава пригодится мне, а Даала не будет мешать.
Джейна облегчённо вздохнула про себя. Маме просто тяжело – у неё погиб сын. Сын может быть врагом и ситхом, но горе от его гибели остаётся горем.
- Мам, давай о делах не сейчас, - Джейна старалась говорить ласково, но при этом с уважением, - я вернулась, мы победили.
Лея снова улыбнулась – не холодно, даже как будто искренне, но Джейне стало неуютно от этой улыбки.
- Нет, Джейна, у нас мало времени, - Лея говорила размеренно, но при этом перебить её было очень трудно, - На награждение ты пойдёшь в плаще джедая, но без меча. Плохо, что ты отрезала свои волосы: длинные идут тебе сильнее.
- Так было удобнее сражаться, - Джейна сказала это резко и быстро.
- Ясно. Так вот, награждение в три. В одиннадцать мы выезжаем, в девять прибудет стилист.
Джейна тревожно молчала. Это был неправильный разговор – не о делах должны говорить мама с дочерью после победы, не о делах должны они говорить после гибели сына. Мама почему-то решила, что если её сын стал врагом, то она не имеет права испытывать горе после его смерти. Точнее она считала, что должна радоваться – вот только испытывать радость не получалось. И она просто пыталась убежать от себя.
А вот Джейна бегать от себя не любила.
- Мам, - от прежней мягкости в голосе Джейны не осталось и следа: она говорила чётко, выделяя каждое слово, - не надо о работе. У тебя погиб сын, и это нормально. Сыновья погибают у многих, в том числе и если они – враги. И оттого, что тебе тяжело, ты не становишься предателем.
Лея посмотрела на дочь холодно и немного удивлённо, чуть погодя в её взгляде как будто появилось тепло, а потом она вдруг рассмеялась. Она смеялась звонко и заливисто, как будто ей было не шестьдесят, а двадцать лет, смеялась так, как будто она стоит в мусорном отсеке Звезды Смерти, и стены пару секунд назад перестали сдвигаться.
- Джейна, - Лея сдерживала смех, - а тебе не приходило в голову, что это у тебя погиб брат? Тебе не приходило в голову, что это ты убила своего брата? Это тебе должно быть плохо и это тебя надо поддерживать! Какая же я глупая, Сила, какая же я глупая!
Джейна вздрогнула – и расхохоталась сама.
- Какие же мы обе глупые, мама! А знаешь, - к Джейне вернулся её прежний мягкий и расслабленный тон, - а я не чувствую горе. Я даже радости и толком не чувствую, только облегчение. Мне теперь, после убийства, так свободно и хочется отдыхать. Я ведь к тому поединку целый год шла, тренировалась, запрещала себе даже думать о том, кто Кейдус – мой брат и когда-то был моим другом. А теперь всё закончилось, больше не надо жить только одной целью, теперь ведь можно просто жить! Говорят, если долго хотел убить кого-то, то потом чувствуешь опустошение, бессилие или ещё что-то плохое, а я вот не чувствую. Так что мне легко, а ты тоже расслабься, мам, и не надо меня жалеть.
Лея посмотрела на дочь ласково и горько. Прежняя пугающая красота исчезла – лицо стало мягче и как будто старше, морщины стали более заметны, а глаза потеплели. Лея подошла к дочери, положила ей руку на голову и обняла за плечи другой. Конец её шарфа лёг на щёку Джейны, и та не стала его сбрасывать.
- Да, Джейна... Бедная ты моя, бесстрашная ты моя Джейна. Что нам с тобой делать, сама не знаю, - Лея погладила дочь по голове, непривычно-короткие волосы щекотали руку.
Джейна прижалась к маме, сама не зная, для чего. Она уткнулась лицом в мамин шарф - он был мягким и немного скользким, и Джейне показалось, что он как будто гладит её лицо. Она стала общаться с мамой поздно: только с десяти лет ни стали часто видеться, а жить в одном доме – уже после Юужань-вонгской войны, когда Джейне было за двадцать; и Лее редко приходилось ласкать дочь. Но теперь и матери, и дочери показалось, что это просто и даже обычно – прижаться друг другу, думать о чём-то тяжёлом, но при этом светлым, для чего не нужны слова.
- Бесстрашная моя Джейна, - повторила Лея, - ты даже не знаешь, что ты с собой сделала. Ты даже не стала холодней, не замкнулась в себе – просто запретила себе чувствовать всё, что связанно с Джейсеном. Но это ничего, всё пройдёт, у нас всё будет по-настоящему хорошо.
Лея улыбнулась сквозь слёзы. Теперь её лицо, заплаканное и усталое, казалось молодым и почему-то красивым. Она хотела поправить шарф, но Джейна вжалась в него лицом, и Лея не стала её трогать.
А самой Джейне было странно – прежняя лёгкость ушла, но на её место не пришло ничего. Ни радости, ни тоски, ни даже опустошения. Она долго стояла, уткнувшись в мамин шарф, как будто ей не тридцать, а какие-то десять лет, и не думала ни о чём.
Через некоторое время Лея отпустила руку, и Джейна подняла голову. Лея сняла шарф и накинула его на шею Джейне.
- Он твой, возьми его. Если станет тяжело, или, наоборот, слишком легко, то накинь его и вспомни – что понадобится, то и вспомни.
Джейна поправила шарф и ответила маме улыбкой. Лея отошла, и её лицо стало таким же холодным и красивым, как в начале разговора, только немного мягче.
- А теперь всё, - она говорила резко, но за этой резкостью не стояло прежнего напряжения, - отдых закончился. У нас победа, и нам надо радоваться. Завтра награждение, и ты будешь героем-победителем. Не будешь казаться, а по-настоящему будешь. И в Силе рядом с тобой будет чувствоваться радость и торжество, и ничего кроме них.
- И ничего кроме них, - Джейна говорила твёрдо и уверенно, но при этом так, как будто старательно повторяла урок, - это ведь наша победа. И мы возьмём от этой победы всё, что сможем, и пусть другие почувствуют, что эта война не была напрасной, как только увидят нас. И это я, именно я закончила эту войну, и мне полагается слава и поздравления. Так, мама?
- Конечно. Ну что ж, с победой тебя!
- С победой нас с тобой!