Смысл жизни

[stranger-then-beauty]

Флешмоб "Семь мгновений Леи"
День шестой
Ключ: смысл жизни
Герои: Лея Органа-Соло

«При этих словах Люка сердце Леи как будто на миг остановилось. Генерал Восстания с пугающим, отчаянным бессилием осознавала, что она – плоть от плоти Палача Империи. Она ясно, до оцепенения ясно чувствовала, что на каждом её поступке лежит тень его мыслей и воли».

Лея закрыла файл. Это был отрывок из недавно вышедшей книги о ней – от битвы при Эндоре до захвата Корусанта. Книга была пафосной, наивной, и всё же удивительно искренней, и это радовало Лею. В последнее время, когда мир с Империей был заключён пять лет назад, всё чаще стали появляться бесконечные статьи и даже книги, где развенчивали Восстание и его героев, в первую очередь Мон Мотму и саму Лею. Она не удивлялась – примкнувший к республиканцам после захвата Корусанта Фей’Лиа стремился избавиться от конкурентов среди старых повстанцев. И вот, среди бесконечного потока далеко не всегда справедливой ругани, появилась эта книга. Как отметила Винтер в комментарии к ней, она популярна среди подростков Среднего кольца, и это радовало ещё больше. В основном, Лею поддерживали военные и жители планет, примкнувших к Альянсу первыми – а теперь книга о ней волнует подростков, которые знают войну в основном по рассказам и учебникам. «Надо профинансировать выпуск аналогичных книг о других лидерах Восстания, это оказалось действенным дополнением к созданию образа моего блока как истинных республиканцев» - подумала Лея и приготовилась просматривать сводку собственных упоминаний в СМИ дальше.
За окном её квартиры на Корусанте наступала ночь. «Снова заработалась допоздна» - отстранённо подумала Лея. Разобрать ей осталось немного, и она снова открыла файл с недавно вышедшей книгой – то ли из любопытства, то ли чтобы ещё немного времени не думать о своих ошибках. Она нашла абзац, на котором остановилась, и продолжила чтение.

«Лея вдруг подумала, содрогаясь от собственных мыслей: «Если это так, и я – дочь Вейдера, то смогу ли я построить Республику, чистую от эха его чёрной души?» Она смотрела в небо, не в силах пошевелиться, и понимала: вся её жизнь лишилась смысла».

Лет пятнадцать назад Лее бы не понравилось это описание – эмоциональное и совершенно недостоверное. Тогда, на Эндоре ей пришла в голову только одна мысль: «Вейдер небезразличен к своим детям. Если я попаду в плен, это сможет помочь мне выиграть время, или даже что-то кроме времени». И описания того, как она то внезапно решает попытаться полюбить отца, то, как здесь написано, «теряет смысл жизни», раздражали Лею.
А теперь она смотрела на них так, как взрослый смотрит на любопытство ребёнка: и смешно, и порой нелепо, но за этой нелепостью стоит жажда знаний и вера в собственное будущее. Люди, которые вдохновенно пишут и читают о сложных чувствах Леи к отцу, не знают войны. Они хотят драмы и страшных потрясений и при этом совершенно не умеют ценить простую жизнь и простые чувства. И эта наивность грела сердце Леи сильнее политических побед и самых достоверных описаний её мыслей. На секунду она подумала, что если отмести всё лишнее, всю борьбы за власть и усталость, то её смысл жизни именно в этих наивных книгах – в простом знаке того, что появилось новое поколение – тех, кто не помнит войну.