Только вечность звенит в ушах
Тем временем один пост закончился (его можно увидеть по тегу), и пришлось создавать второй...
Название: Где не бывает победителей
Фэндом: Звездные Войны
Пэйринг и персонажи: ОП - джедаи
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Фантастика, Мистика, Психология
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа
Описание: В Республике предпочитают не вспоминать о том, как раса ситхов была почти полностью уничтожена. Тем более редко вспоминают имена тех, кто отдал и исполнил приказ об уничтожении. А о них есть, что вспомнить — их преступления и готовность пойти против своих ради правды, их жестокость и самоотречение.
Примечания: Изначально это был ретеллинг ЧКА, но в итоге характеры персонажей стали очень далеки от тех, чьи истории я пересказывала, а фанфик перестал быть литературной игрой. Но некоторые параллели с ЧКА в сюжете и в образах героев остались.
Ход истребления ситхов и идея о биологическом оружии взята из фанфиков darth lados.
Глава 4. О мёртвых и о живых. Часть 2Шаг, шаг, ещё один.
Вокруг высокие коридоры гробницы — надо помнить каждый поворот.
Нельзя расслабиться. Опасность всюду. Опасность в каждом метре пространства. Надо быть готовой. Всегда, в любую секунду.
Шаг, шаг, ещё шаг.
Илнуа привыкла казаться в Силе расслабленной: кто из врагов заметит такую, как она? Синие лекку, милое лицо, которое людям кажется немного детским, худая фигурка — о ней редко отпускали сальные шуточки даже в тех местах, где тви’лечкам обычно прохода не давали.
Илнуа привыкла быть сосредоточенной каждую секунду: не давать ни одной мысли прорваться сквозь ментальные щиты, быть готовой надёжно обездвижить того, с кем спокойно говорила секунду назад, уметь и напугать, и расположить к себе...
Но что можно сделать против призрака? Что можно сделать против пространства, которое считает тебя своим врагом?
Просто быть готовой ко всему.
Шаг, шаг, ещё один.
Пока пленник вёл отряд по длинным переходам, Илнуа пыталась обдумать: что может ждать их дальше. Каким может оказаться призрак Латэйна Кайарда, хозяин гробницы? Можно ли будет его обмануть?
…До войны о Кайарде знали немного. Был сыном джедайки, которая погибла в бою вскоре после его рождения, мог стать падаваном, но предпочёл остаться среди хранителей библиотеки на Оброа-скай, в юности много писал стихи. Однажды он исчез, и несколько лет его считали погибшим и гадали о причинах смерти...
В нише золотыми буквами были выведены стихи на ситисе. Язык был не слишком похож на тот, который Илнуа и Эорн восстанавливали по ситским документам и воспоминаниям, но смысл надписей можно было понять.
«Уходи от знакомых строк, от знакомых слов, от улыбок, подколок, вечных „всегда готов“, уходи от друзей, раз не видишь вокруг врагов...» — так звучало трёхстишие в нише.
...О Кайарде снова услышали после битвы при Корбосе, когда потерпели поражение войска джедаев-отступников. Их лидеров захватили в плен — и Кайард вдруг назвал себя учеником Аджанты Полла и был рядом с ним обвиняемым на суде, а потом ушёл в слепой прыжок за пределы Республики, как гласил приговор. Что связывали его с лидером отступников? Зачем он настаивал на том, чтобы его судили на равных с их полководцами? В Республике поступки Кайарда считались одной их тех загадок, которая всегда тревожит воображение — о нём писали романы, а среди дешёвой мистики то и дело мелькало Супероружие Кайарда...
«Ни друзей, ни врагов, ни сподвижников, не с кем драться и не с кем мечтать, только космос, и ясная тишь его, и маршрут „Корусант — пустота“...», — Илнуа бегло читала строки, не сбавляя шаг, и понимала каждое слово на старинном ситисе.
...О том, что было дальше, Илнуа узнала из воспоминаний того юноши, который проходил в этой гробнице испытания. В Империи, где Полл стал первым Тёмным лордом, вокруг Кайарда собирались учёные и поэты, архитекторы и навигаторы со всех концов тогда ещё разобщённой страны. Во дворцах, которые строились по проектам Кайарда, в его лучшей в Империи библиотеке создавалась новая культура, общая для всей Империи. Она брала что-то из культуры каждой планеты этого государства — но не была похожа ни на одну их них.
«Нет тьмы, которой следует служить. Нет тьмы, которую следует покорять. Есть только я — и всё, что кроме меня», — Илнуа слышала, как чей-то сильный голос читал эти слова. Она уже прошла мимо ниши, где они были написаны — но они всё ещё стояли перед глазами и звучали в голове.
... Кайард умел красиво исчезать и красиво возвращаться — и через много лет после своей смерти он снова заставил республиканцев заговорить о себе. Медитационная сфера Наги Садоу называлась «Солнце над пустыней» — и это название пугало многих сослуживцев Илнуа. Но далеко не каждый из них знал, что так написал Кайард в одном из своих стихов...
«Когда я улетал в изгнанье, в никуда, мне мелкими казались прошлые заботы — но вдалеке сияла алая звезда, как солнце над пустыней вечного Рилота», — Илнуа уже не видела этих строк, она только слышала голос Кайарда — да, именно его, — который их читал.
«Что мне ответить вам? — думала Илнуа, — я не пишу стихов. Я пришла разрушить дворцы и храмы — их строят так, как научили вы. Я пришла сжечь книги — их пишут так, как научили вы. Я пришла уничтожить всё, что вы создали, но вы и так это знаете».
«Там плавится песок, веками ночи нет, не видно облаков на бледном небосклоне. И всё же я встречал на тысяче планет сынов и дочерей пустынного Рилота».
«И с одной из них вы говорите сейчас, — думала Илнуа, — может быть, вы и не убиваете меня сразу только потому, что всегда восхищались тви’леками. Забавно: обычно наш народ — классическая жертва расизма».
«Пусть мой корабль стар и путь его непрост, но, может быть, мои слова и разработки найдут свой новый дом среди чужих миров, как смелые сыны пустынного Рилота».
«Нет, — отвечала Илнуа без слов, — ваши мысли в Галактике забудут навсегда. И начнётся всё с вашей гибели, совершенно случайно. Символично, не находите?»
Вдруг она увидела нишу высоко над землёй, и там было написано то самое стихотворение, которое она только что услышала. Она видела, что в стихотворении было несколько десятков строф, и в четвёртой говорилось...
Илнуа осознала: она не понимает ни единого слова. Символы были похожи на киттат, привычную письменность ситхов, но их было гораздо меньше в каждой строке — как если бы один символ означал не букву, а целое слово.
Не было времени всматриваться. Пленник шёл очень быстро, а Эорн только ускорял шаг за его спиной.
Их спин уже не было видно — Илнуа пошла быстрей, чтобы догнать отряд.
Вокруг — глухая тишина. Где Эорн, пленник, остальные?
Шаг, шаг, ещё шаг.
За спиной Эорна стало тише. Он оглянулся: рядом стояла настороженная Мэй, за ней — глухая стена. Илнуа, Сэвира и Хольты не было нигде; даже в Силе Эорн их не видел. Пленник сначала удивился сам, а потом в его мыслях появилась торжество.
«Убийца смог обмануть меня — но что он сделает против хозяина этого места?»
Вдруг Эорн почувствовал: связь с мыслями пленника резко оборвалась. Он попытался прислушаться к разуму ситха, чтобы восстановить её...
— Не стоит, — раздался спокойный голос.
Призрак висел в нескольких сантиметрах над полом и непринуждённо улыбался. Он был одет очень просто: чёрные штаны, рубаха, перевязь без украшений, волосы стянуты в небольшой хвост.
— Пусть Этальмир уйдёт, — сказал он.
Ситх шагнул прямо в стену — и исчез в Силе. Мэй тревожно посмотрела ему вслед.
— Вы неплохо сражались, — непринуждённо сказал дух, как будто обсуждал спарринг со старыми знакомыми, — и очень нестандартно. Остальные меня разочаровали, и мне теперь даже не хочется с ними говорить.
Призрак замолчал: ждал ответа.
— Спасибо за похвалу, — сказал Эорн.
Призрак сохранял молчание, Мэй — тоже. А Эорн не мог решить, что безопаснее: ждать, когда дух заговорит, или задать ему вопрос. Слишком непредсказуемым был противник, слишком пугала неизвестность.
«Впрочем, — решил Эорн, — молчание ничего не изменит, а на вопрос призрак, может быть, ответит».
— Что стало с моими спутниками? — спросил он.
— Пока — ничего страшного. Просто мне нужны заложники, вы скоро поймёте, для чего именно.
Стена за спиной духа исчезла, и стал виден круглый зал, освещённый ярким розовым светом. В этом свете висели тела Хольты, Сэвира и Илнуа — они как будто спали, но были живы.
— Одна старинная ракатанская технология, — пояснил призрак тоном экскурсовода, — сохранилась среди реликвий времён Адаса. Забавно, что республиканцы недавно тоже стали её использовать, а некий Эорн Хорбэ, миралука-полукровка, не только помогал её восстановить, но и готовится весьма активно её развивать. Кстати, цвета поля почти случайно совпадают с теми, которые уже созданы в храме... Рассвета, кажется.
«О чём он говорит? Что происходит?» — тревогу Мэй легко мог почувствовать и не менталист.
«Проклятье... — зло подумал Эорн, — этот ситх может выдать ей все мои тайны. Про то, что у меня есть две пары глаз — от матери-миралуки и отца-человека — Мэй знает. Впрочем, умение видеть по-человечески я скрываю только от противников. Не знает Мэй о другом... Кто дал бы ей узнать про стазис-камеры, куда Алаис заключила всех, кто не согласен с её планами. Потом она отправила их на скромную планету во внешнем кольце. И главное, Мэй не знает о том, что полтора года я создавал там храм, где эти камеры будут храниться столетиями. И вот сейчас Мэй спросит обо всём... А она идеалистка...»
— Что теперь будет с джедаями? — заговорила Мэй.
«А быстро она сориентировалась, пока я паниковал», — мелькнуло в голове у Эорна.
— Это зависит от вас, — ответил ей дух, — и начну я издалека.
Призрак сел на воздух, как будто в широкое кресло, и улыбнулся джедаям.
— Насколько я знаю, — заговорил он, — вы пришли меня уничтожить, но не рассчитали силы. Вы вполне можете вернуться, собрать человек двести... И у них может получиться растворить в Силе нас, призраков. Я уже видел в мыслях у вас, юноша, такие планы: ты объединил своё сознание с сознанием Этальмира, и я смог очень хорошо разглядеть все твои размышления.
«Вот откуда он узнал про храм Рассвета», — понял Эорн.
— И мне бы не хотелось такой судьбы ни для себя, ни для остальных лордов. Поэтому я предлагаю обмен: вы сообщаете своим, что зачистили долину, а ваши спутники избегают очень неприятной судьбы.
— Они были готовы погибнуть на миссии, — ответил Эорн, — и если вы хотите их убить, то я не стану отказываться ради них от своей задачи.
— Нет, — ровным тоном ответил дух, — я хочу не убивать их. Вы знаете о том, что происходит с человеком в стазисе, не хуже меня. Расскажите об этом вашей спутнице, и тогда вы оба поймёте, что я хочу сделать.
«Всё-таки он стравил нас», — подумал Эорн.
Мэй смотрела на него с напряжённым ожиданием.
— Там не теряется рассудок, — подбирать слова было трудно, но пока что речь Эорна звучала уверенно, — это просто похоже на долгий сон.
— Так происходит без внешнего воздействия, — уточнил призрак.
— Ещё можно через стазис насылать видения, — продолжил Эорн.
— Именно, — перебил призрак, — и эти трое будут чувствовать всё то, что несколько дней назад — обычные ситы. Я смогу спрятать камеры так, что их не найдёт даже сотня ваших. Ни сейчас, ни через сто лет, ни позже. Ну, а пока ваши спутники будут просто спать и ничего неприятного не видеть — если, конечно, ваша Республика меня когда-нибудь не потревожит.
Мэй напряглась, и Эорн почувствовал, что она наконец-то обрела уверенность в себе.
— У вас пять минут на размышление.
В следующую секунду дух растворился.
К счастью, Мэй не бросилась обвинять и даже не отвернулась. Только спросила:
— Ну? Что думаешь?
Эорн не знал, что отвечать. В голове — впервые за много лет — ни одной ясной мысли. Только страх перед проклятым духом, перед всеми духами, страх за Илнуа, за Хольту и Сэвира, и ещё что-то...
— Призраки не рвутся взаимодействовать с внешним миром.
— Хочешь оставить их в покое? — Эорну было трудно поверить, что юная идеалистка Мэй действует спокойнее и хладнокровнее, чем он сам.
— Почему бы и нет? Тот же Кайард показывает нам, как он и пространством управляет, и древние технологии знает, и мысли читает... А ведь из долины он выйти не может, как и остальные призраки — об этом ещё Джори докладывала.
Эорн поймал себя на мысли, что с Мэй удивительно легко — почти как с Алаис. Та же уверенность в себе, то же умение принять решение в трудный момент. Только каждый поступок Алаис был ярким, почти вычурным — а Мэй не задумывается о том, насколько эффектны её поступки, не пытается увлечь своей «яркой личностью»...
— Так ты согласен со мной?
«Он же ситх, — мелькнуло в голове, прозвучало твёрдым и красивым голосом Алаис, — а тех, кто сейчас в стазисе, можно будет найти».
— Наши были готовы к смерти, — продолжила Мэй, — но не к тому, что их может ждать теперь.
Эорн мог бы искать возражения на слова Мэй... Но рядом с ней ему слышалось что-то давно забытое, как будто не было круговерти привычных целей и обязанностей, как будто сам мир говорил с ним.
— Призраки опасны только для тех, кто сам заходит в их гробницы, — упрямо говорила Мэй.
...А Эорн вспоминал, как юношей он считал себя, способного только к менталистике, бездарным воином — а потом Алаис объяснила ему, насколько ценен его талант. Вспоминал, как ярко чувствовал её избранность (или только веру в избранность?), каким простым и понятным казался мир рядом с ней, как у него появилась уверенность в своих силах. И ещё он вспоминал, что последние несколько лет он не слышал голоса мира — холодный, тревожащий, непонятный...
А теперь рядом с ним не было Алаис. Была только девочка, которая сама толком не знает, чего хочет добиться — но она не верила ни себе, ни другим, и рядом с ней мир становился ближе.
— Пусть будет по-твоему, — резко сказал Эорн.
«Я услышал вас, — раздался голос призрака, — уходите».
Появилась стена, и скрыла от них стазис-камеры. Прямой коридор вёл прямо к выходу из гробницы.
Мэй шагнула туда, и Эорн пошёл за ней.
Глава 5. Первое испытание«Начало прыжка на Ашес-Ри через три... две... одну...»
Мэй не смотрела в иллюминатор, но момент перехода в гипер почувствовала ясно. Из Силы исчезло эхо чужих смертей — вроде бы оно было рядом уже почти неделю, но привыкнуть к нему не получалось.
А теперь вокруг — тишина. Можно вдохнуть — и не страшно, что на секунду покажется: воздух сжигает лёгкие. Можно двигаться — и не страшно, что кожу на мгновение опалит чужая боль.
Тихо. Свободно. Хорошо....
Эорн отклонился от пульта управления: до выхода из прыжка автопилот выполнит всю работу. Небрежно стянул повязку с нижней, человеческой пары глаз: хотя через неё можно было видеть, его глаза уставали в ней.
«Интересно, слышит ли он тишину здесь, в гипере, — в сознании Мэй как будто мелькнула чужая мысль, — или он тоже уже ничего не замечает, как брат?»
Об Эорне отчего-то думалось спокойно. Совсем недавно Кайарду казалось, что он открыл Мэй «страшную правду», но... она уже привыкла тому, что лучшие люди ордена оказываются преступниками. Глупо и смешно опять разочаровываться, опять не верить, опять задыхаться от одиночества. Надо, наконец, начать действовать.
— А хорошо здесь медитировать. Не то, что в реальном пространстве.
Эорн посмотрел прямо в глаза Мэй, в Силе — жадный интерес к её словам.
— А что не так в реальном?
«Он ничего не чувствует, но смотрит в упор — хочет понять меня. Повезло».
— В Силе сплошные ужасы. Её в бомбардировку перевернуло — и с тех пор она толком не успокоилась.
— Ясно, — Эорн смотрел со спокойным интересом. Мэй подумала, что с ним очень просто говорить, когда он поднял повязку: легче видеть эмоции.
— А забавно выходит, — добавил он, — Алаис считает меня лучшим менталистом ордена, а ты чувствуешь гораздо больше меня.
Эмоции Эорна были видны непривычно ярко: азарт учёного, который пытается понять незнакомое явление, интерес к самой Мэй и какая-то тревога, которую он сам ещё не очень понимает.
— Или, — продолжил он через некоторое время, — всё гораздо проще. Призраки никуда не девались, среди коррибанцев в теории мог остаться кто-то живой — и они показывают тебе красивую картинку, где вся Сила перекручена. Раз Садоу мог создать призрачный флот — почему нельзя создать призрачную рану в Силе?
«Вот и первые проблемы, — подумала Мэй, — а то слишком гладко всё шло».
— Хорошо, — сказала она, — предположим: ты прав. А что тогда происходит в Силе на самом деле?
«Эорн любит рассуждать — значит, надо показать ему его же логические ошибки».
— Ничего. Силе только становится легче: исчезли те, кто постоянно искривлял её под себя.
— Ты это видишь?
— Не знаю... Ничего я не вижу: ни каких-то надмирных ужасов, ни надмирной свободы. Просто Сила, такая же, как и всегда.
«Хорошо. Он почти понял, что лжёт себе».
— А ты не находишь, — Мэй улыбнулась, — что здесь что-то не так. Любая смерть, а особенно множество смертей сразу, должны отражаться в Силе хоть как-то. И тебя совершенно не удивляет, что ничего не происходит.
Эорн замолчал. Ему было тревожно: как он мог просмотреть такое необычное явление — и даже не задуматься над ним.
— То есть ты считаешь, — сказал он после долгого молчания, — что мы просто закрылись в Силе. Всем орденом.
— Да.
Тишина. Ясная, холодная тишина — как и всегда в гипере.
— Да... занятно выходит, — тихо сказал Эорн, — Алаис чувствует одно, ты — прямо противоположное, остальные не чувствуют ничего. А что происходит на самом деле — не узнать.
«А ведь он равняет меня с Алаис, — отметила про себя Мэй, — очень хорошо».
— А ты и не можешь узнать, — сказала она, — что происходит «на самом деле», во всяком случае, пока ты жив. Силу каждый видит по-своему, и неизбежно. Так что смотри, верь себе или не верь... Только не бойся находить совсем яркие нестыковки.
Эорн смотрел прямо в глаза Мэй. Она ясно чувствовала, как мир вдруг открывается перед ним — нет больше привычной работы, надёжной и опытной Алаис, ясного завтрашнего дня. Есть только — пустота впереди, пустота позади и осознание, что, возможно, сам исказил Силу так, как даже проклятые ситхи не сделали этого.
— Знаешь, — сказал он, — ты сама себе противоречишь. Говоришь: верь себе, а по смыслу получается: верь мне, ты видишь только иллюзию.
«Вот он и снова побежал от себя — а как хорошо начиналось».
— Ты же сам признал, что твоя «тихая-спокойная Сила» не похожа на реальность. Это просто Алаис сказала тебе, что ты всё делаешь правильно — и ты привык к этому.
— Она, знаешь ли, — Эорн улыбнулся и отвёл глаза, — гораздо опытнее нас. И орден держится на ней — и как на управленце, и как на... той, кто ведёт за собой остальных джедаев там, в Силе. Как на Великом Магистре. Если бы она была неправа, Сила дала бы нам знак.
— Ты знаешь сам: Сила никогда не «говорит» первой. Она укажет тебе на опасность — если ты готов услышать её. Она подскажет тебе, кому нужна помощь — если ты готов помогать.
— Она укажет на неправоту, — прежний азарт вернулся к Эорну, — если готов, по-настоящему готов услышать от неё и «прав», и «виновен».
«Наконец то, — обрадовалась Мэй, — наконец-то можно думать с кем-то вместе. Именно так и нужно действовать сейчас: ярок и неожиданно — так, что после чего верить в свою правоту станет невозможно».
— И как ты предлагаешь «обратиться»? Как в каких-нибудь старых религиях: пусть вода потечёт вверх, если мы правы. Ты ведь лучше меня понимаешь: все «чудеса» зависят только от умения использовать Силу, а не от особой правоты. Такое «чудо» сможет создать любой преступник.
Эорн задумчиво молчал: теперь ему было легче — ясная задача перед глазами, надо искать пути её решения.
— Ты говоришь о «старых религиях», — Эорн думал вслух, — так вот, отец мне рассказывал об одном обычае на Чандрилле. В глухой провинции он жив до сих пор. Когда человека обвиняют в преступлении, а доказать или опровергнуть его вину нельзя, то происходит поединок. Один сражается «за» обвиняемого, другой — «против». И кто выиграл в поединке, тот и сражался за правду. Здесь важно, чтобы каждый верил: он победит только когда прав.
— Если каждый верит... — ответила Мэй, — если каждый захочет, по-настоящему захочет выиграть не при любых обстоятельствах, а только если его идея верна. Здесь нужна абсолютная честность перед собой — и примерно одинаковый уровень фехтования, очень высокий.
— Среди нас, — Эорн говорил вдохновенно, — на спаррингах твой брат и Сталхен очень близки по уровню.
— Да, брат говорил об этом.
— Сталхен никогда не станет врать себе, и если твой брат бросит ему вызов...
— Эорн, остановись. Марден и Сталхен — почти идеальный тандем, они полностью довольны друг другом. Что бы ты ни видел в его мыслях раньше, сейчас он ни за что не пойдёт против адмирала.
— А если ты бросишь вызов? И тогда ему останется — либо позволить тебе умереть (будем честны, Сталхен фехтует гораздо сильнее, чем ты), либо принять вызов.
Когда-то Мэй казалось, что брат не способен лгать себе — но в последнее время он...
— Не волнуйся, — продолжил говорить Эорн, — если сестра пойдёт против того, кого ты безмерно уважаешь... После такого никто не сможет прятаться ни от себя, ни от мира. Всё будет предельно честно.
Оба замолчали. Впервые после исчезновения магистра Рэвео Мэй чувствовала, что она не одна.
— Ты всё говорила мне, что Силу нельзя познать, можно только смотреть и всё в таком духе, — Эорн ободряюще улыбался, — а мы попробуем... изучить непознаваемое.
А Мэй думала о другом. О том, что одними словами слишком долго переворачивать мир — здесь нужны действия, эффектные действия, о которых заговорит весь орден от младших падаванов до тех, кто имеет влияние в сенате. И тогда никто, никто не сможет по-прежнему уничтожать планеты со спокойным лицом.
— Скоро «Белая звезда» вернётся на Корусант — там и состоится поединок. А пока я поговорю с братом, — сказала она.
— Отлично, — ответил Эорн.
Спокойная тишина в Силе. Азартная улыбка Эорна. Мэй казалось, что всё: и одиночество, и чужая боль в Силе, и встреча с призраком, и этот тяжёлый разговор — произошло не напрасно.
— Скоро выход из гипера, — сказал Эорн, — за работу.
Скоро выход из гипера. Скоро встреча с братом. Скоро, скоро...
Интерлюдия. Большие планы— Здравствуй, Алаис.
— Да пребудет с тобой Сила. Проходи.
Сталхен вошёл. Месяц назад в этой комнате Алаис с лёгкой грустью, почти несерьёзно говорила ему: «Вот и исполняется наше пророчество. Нам, наверное, без него даже скучно будет...». А теперь Сталхен вернулся — вокруг те же белые стены, так же ровно лежат инфокарты на столе. Многие джедаи вслух называли комнату Алаис аскетичной, а про себя — безликой. Но Сталхен видел другое — то, что Алаис не показывала никому из тех «юных и талантливых рыцарей», которые всегда мелькали рядом с ней.
Еле заметный рельеф на обоях — очертания ледяных глыб на равнинах Аркании. Разводы чуть более тёмного оттенка над столом — силуэты университетов, библиотек, лабораторий Адаскополиса, родного города Алаис. На полу пересекаются тени от стола и шкафа у соседней стены — появляется вытянутый шестигранник, алмаз в арканианской традиции изображения.
В этой комнате Алаис как будто возвращалась на родину, и вслед за ней Сталхен чувствовал себя дома только здесь.
— С победой! — сказала она с улыбкой.
Сталхен кивнул.
— Война пока ещё не закончена.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — Алаис говорила серьёзно, но глаза её мягко улыбались, когда она смотрела на старого друга, — И я хотела поговорить с тобой именно о её продолжении.
Когда-то при каждой встрече они смеялись, травили байки, порой медитировали вместе. А теперь — не прошло и минуты, а разговор пошёл о делах.
— Повторное распыление Акайро мы планировали провести через пять лет, — сказал Сталхен, — к этому времени Республика полностью восстановит свои силы.
— Я хотела поговорить не о пространстве внутри Кальдеры, — ответила Алаис, — а об Аркании. Она когда-то входила в состав Империи.
— Но там где всегда было мало одарённых, и сейчас она относится к нам нейтрально.
Алаис горько улыбнулась.
— Я тебе рассказывала о Вишас Туван?
— Да, говорила.
Вишас Туван была одной из Трёх Великих библиотек Аркании. Туда нередко ходили молодые арканиане, и среди них — рождённый свободным брат Алаис. Его должна была сопровождать служанка — и как будто случайно отец Алаис чаще других отправлял туда незаконную дочь.
Через десять лет, уже привыкнув к свободе, Алаис рассказывала Сталхену о библиотеках Аркании — и её глаза сияли. По совету отца брат Алаис притворялся, что не замечает, если служанка заглядывает ему через плечо, если для неё пока нет поручений — и Алаис урывками читала работы по генетике и биологии, романы и поэмы, учебники языков колоний Аркании и редкие книги о жизни Республики. Для девочки, привыкшей к тесноте и гомону людской, огромные залы, тишина и книги были... Алаис говорила: «Это как приближаться к открытию, а после него наука станет уже другой, и как стоять в огромном храме. И где тогда была граница между тем и этим?»
И вот теперь на стенах над столом великого магистра Крэйдел были три силуэта, которые замечала она одна. Вишас Нойдакон, Вишас Тэллари, Вишас Туван. Библиотека наук, библиотека искусства, библиотека чудес.
— А ты помнишь, — спросила Алаис, — что означает «Вишас Туван»?
— Библиотека чудес, — ответил Сталхен.
— А ты не задумывался, что это странное для Аркании название? Все говорят, что мы верим только в разум, и, в общем, не просто так.
— Чудеса, — задумался Сталхен, — так арканиане, обычно неодарённые, могли называть Силу.
— Именно. А ты не задумывался, откуда на Аркании взялась Великая библиотека, где все тексты посвящены Силе?
— Аркания когда-то входила в состав Империи.
— А ещё раньше ситхи были одним из народов, которые подчинила себе Аркания — и все их достижения сохранялись в метрополии. И так — около тысячи лет.
Сталхену стало тревожно. Его десант сжёг библиотеки Зиоста и Рельга, развеял призраков на Коррибане — и вдруг Алаис говорит о том, что остался ещё один огромный склад их знания. Остался по эту сторону Кальдеры, на планете, куда летают республиканские дипломаты.
— Сейчас на войну с Арканией у нас не хватит сил, — заговорила Алаис, — но через пять лет мы уничтожим Вишас Туван.
Алаис говорила об этом немного напряжённым, «деловым» тоном, но в её голосе как будто промелькнуло... вдохновение? наслаждение?
— Почему ты раньше не говорила о ней?
— Мне уже пятьдесят, — Алаис улыбалась, — а ты всё ещё беспокоишься за меня.
— И всё-таки?
— Вишас Туван, в общем, немногим нужна для работы. Зачем неодарённым трактаты о Силе? И мне казалось, что не стоит ввязываться в войну ради уничтожения одного здания. — Алаис говорила зло, немного с насмешкой, — Хотя на самом деле меня удерживало совсем другое: именно там я поняла, что я одарённая. Там был длинный ряд голокронов, по которым ситхи учили детей — неодарённые смотрели на них, как на обычные экспонаты в музее. Мы с братом проходили мимо них, и я почувствовала тепло, как будто длинные нити тянутся от них ко мне...
— Совсем не страшные и полностью безопасные нити, — сказал Сталхен себе под нос.
— И тогда я посмотрела на всю библиотеку через Силу — и как будто увидела паутину, она тянулась на сотни метров вокруг и километры вниз. Мне тогда показалось: мир обрел новое измерение. А через несколько дней прилетел ты.
— И ты никак не могла забыть эти нити, ведь так?
— Да, — просто сказала Алаис, — мне тогда помогла гордость, как это ни смешно. Когда ты — «девочка из пророчества», то даже самые сильные впечатления становятся менее важными.
— Но всё-таки ты решила уничтожить Вишас Туван только сейчас, когда зачищены и Коррибан, и Зиост.
— Выходит, что так.
— Неплохо эти «учебные» голокроны заморочили тебя.
Алаис напряжёно смотрела на стену — туда, где угадывался силуэт высокого круглого здания с широкой крышей, похожей то ли на старый гриб, то ли на морскую волну.
— Ничего, — тепло сказал Сталхен, — теперь они не будут управлять тобой. Теперь ты свободна.
— Да, Теперь я свободна.
В Силе плеснуло радостью.
***
Мэй стремительно вошла в комнату Эорна.
Эта комната подходила больше подростку, чем мужчине под тридцать: всюду — на столе, на полу, на полках — лежали инфокарты, голокроны, кристаллы, книги из флимси. Посередине комнаты стоял металлический цилиндр примерно метр в высоту, на нём были нарисованы какие-то знаки. На столе стояли две бутылки дешёвого энергетика, ярко-зелёный гамореанец на них сразу бросался в глаза даже на заваленном артефактами столе.
«А ведь мы прилетели ещё только вчера, — подумала Мэй, — а кажется, здесь уже несколько лет кипит работа».
— Добро пожаловать в кабинет безумного учёного, — сказал Эорн, — ставит эксперименты на людях, победа над ним даёт переход на новый уровень и новый комплект брони.
— Не смешно, — резко ответила Мэй.
Сквозь Силу чувствовалось, что Эорн напряжён сильнее, чем тогда, в гробнице. Он ждал, что через минуту решится его судьба.
— Как Марден? — спросил он.
— Снова называл меня глупой идеалисткой, — устало ответила она, — говорил, что в целом я права, но у нас мало сил, и пока с орденом в целом ничего страшного не происходит, а мои идеи — почти измена ордену...
— И так по кругу. Ты с ним о поединке говорила?
— Нет. Мне показалось, что он мог бы сказать об этом Алаис.
Эорн взял бутылку, другую протянул Мэй.
— Хочешь?
— Зачем ты пьёшь это?
— Полюбил в юности. Спал по три часа, но считал, что медитация не может служить таким низменным целям, как своё здоровье.
Посередине комнаты пачка флимси поднялась на воздух, над ней показался стул. Мэй села.
— Ты знаешь, что послезавтра Алаис собирает весь орден, будет речь о победе.
Мэй напряглась. Она об этом не слышала, хотя только что говорила с братом — а он должен был знать.
— Ты откуда знаешь?
— Файгеро сказал. Алаис, знаешь ли, иногда вспоминает, что кроме всё новых и новых протеже у неё есть и собственный падаван, и изредка сообщает ему что-то ценное.
— А мне брат не сказал ничего, — зло проговорила Мэй.
«Вот оно, идеальное время для поединка, — кружились в голове как будто чужие мысли, — в присутствии всего магистрата и всего ордена Алаис не сможет отступить».
— Плохо, — произнёс Эорн, — глупо было ставить на Мардена. Надо поговорить с Одан-Урром, он тоже хороший мечник и поддерживает нас.
Было горько. Эорн был прав, впервые в жизни Мэй готова была с ним полностью согласиться — но не могла. Не могла назвать брата одним из тех, одним из надёжных подручных Алаис.
— Он обо всём узнает во время собрания. Мы изначально именно так и хотели. Он чище всех слышит Силу во время поединка...
Эорн снова глотнул энергетик.
— Ладно. Сейчас уже поздно всё менять.
Мэй кивнула.
— Надо будет, — продолжил Эорн, — сегодня собрать тех, кто с ними — Саверниха, Доллени, Карстана — и мы обговорим, что делаем, если Марден победит.
— Но ты ведь улетаешь на Спинтир?
— Да, послезавтра я буду там. Там висят замороженные магистр Рэвео и Койдан, их сознание спокойно восстанавливается. Марден побеждает — ты сразу пишешь мне, я размораживаю Рэвео, быстро ввожу его в курс дел, и через час он выходит на связь.
Мэй стало легче. Слова о работе — напряжённой, но не похожей на отчаянные попытки переубедить других — успокаивали, а азарт Эорна не давал сосредоточиться на своих страхах и сомнениях.
— А тем временам, — Мэй говорила всё более увлечённо, — я предлагаю магистрату сместить магистров Крэйдел и Сталхена, Доллени меня поддерживает.
— Но она ведь только ученица магистра Реннайг. У неё нет авторитета.
— Нет авторитета среди магистров, — поправила Мэй, — а удержать внимание остального ордена она сможет. Никто из магистрата не пойдёт даже на майндтрик на глазах у десяти тысяч одарённых.
— Но я считаю, — возразил Эорн, — что говорить о смещении Алаис может только Рэвео. С ним работал весь магистрат, ему поверят.
— А я тогда рассказываю со слов Койдан о том, как Алаис замайндтричила канцлера, ты размораживаешь Койдан, и в конце дня они с Рэвео прилетают на Корусант и всё подтверждают. Может быть, кто-то их магистров просматривает их воспоминания.
— Да, именно так и сделаем. Я должен буду собрать для Рэвео инфу и подготовить транспорт для перелёта сюда, а вы с Доллени обеспечите порядок в Храме.
— Всё будет в порядке.
Эорн улыбался: перед его глазами появлялась новая игра — заговоры, споры, разоблачения, мгновенные падения и взлёты.
А Мэй было горько. На язык просилось: «А не вариант разморозить их завтра», но Мэй понимала — Эорн не согласится. Он найдёт множество объяснений, поставит перед фактом, но никогда не согласится.
«Почему? — мелькнуло в голове у Мэй, — Он хочет сохранить себе путь к отступлению? Верит ей не до конца? Или не хочет настраиваться на определённый результат и портить "чистоту эксперимента"?»
— Мы справимся, — сказал Эорн с улыбкой.
Мэй вдруг показалось: Эорн не предвкушал новый уровень в своей вечной игре, а просто хотел поддержать её. И что-то непривычное, тёплое промелькнуло в его улыбке.
— Конечно, справимся.
В Силе чувствовалось, что скоро подойдут Савених и Доллени. Скоро будет настоящая работа — трудная, опасная, рискованная.
Название: Где не бывает победителей
Фэндом: Звездные Войны
Пэйринг и персонажи: ОП - джедаи
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Фантастика, Мистика, Психология
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа
Описание: В Республике предпочитают не вспоминать о том, как раса ситхов была почти полностью уничтожена. Тем более редко вспоминают имена тех, кто отдал и исполнил приказ об уничтожении. А о них есть, что вспомнить — их преступления и готовность пойти против своих ради правды, их жестокость и самоотречение.
Примечания: Изначально это был ретеллинг ЧКА, но в итоге характеры персонажей стали очень далеки от тех, чьи истории я пересказывала, а фанфик перестал быть литературной игрой. Но некоторые параллели с ЧКА в сюжете и в образах героев остались.
Ход истребления ситхов и идея о биологическом оружии взята из фанфиков darth lados.
Глава 4. О мёртвых и о живых. Часть 2Шаг, шаг, ещё один.
Вокруг высокие коридоры гробницы — надо помнить каждый поворот.
Нельзя расслабиться. Опасность всюду. Опасность в каждом метре пространства. Надо быть готовой. Всегда, в любую секунду.
Шаг, шаг, ещё шаг.
Илнуа привыкла казаться в Силе расслабленной: кто из врагов заметит такую, как она? Синие лекку, милое лицо, которое людям кажется немного детским, худая фигурка — о ней редко отпускали сальные шуточки даже в тех местах, где тви’лечкам обычно прохода не давали.
Илнуа привыкла быть сосредоточенной каждую секунду: не давать ни одной мысли прорваться сквозь ментальные щиты, быть готовой надёжно обездвижить того, с кем спокойно говорила секунду назад, уметь и напугать, и расположить к себе...
Но что можно сделать против призрака? Что можно сделать против пространства, которое считает тебя своим врагом?
Просто быть готовой ко всему.
Шаг, шаг, ещё один.
Пока пленник вёл отряд по длинным переходам, Илнуа пыталась обдумать: что может ждать их дальше. Каким может оказаться призрак Латэйна Кайарда, хозяин гробницы? Можно ли будет его обмануть?
…До войны о Кайарде знали немного. Был сыном джедайки, которая погибла в бою вскоре после его рождения, мог стать падаваном, но предпочёл остаться среди хранителей библиотеки на Оброа-скай, в юности много писал стихи. Однажды он исчез, и несколько лет его считали погибшим и гадали о причинах смерти...
В нише золотыми буквами были выведены стихи на ситисе. Язык был не слишком похож на тот, который Илнуа и Эорн восстанавливали по ситским документам и воспоминаниям, но смысл надписей можно было понять.
«Уходи от знакомых строк, от знакомых слов, от улыбок, подколок, вечных „всегда готов“, уходи от друзей, раз не видишь вокруг врагов...» — так звучало трёхстишие в нише.
...О Кайарде снова услышали после битвы при Корбосе, когда потерпели поражение войска джедаев-отступников. Их лидеров захватили в плен — и Кайард вдруг назвал себя учеником Аджанты Полла и был рядом с ним обвиняемым на суде, а потом ушёл в слепой прыжок за пределы Республики, как гласил приговор. Что связывали его с лидером отступников? Зачем он настаивал на том, чтобы его судили на равных с их полководцами? В Республике поступки Кайарда считались одной их тех загадок, которая всегда тревожит воображение — о нём писали романы, а среди дешёвой мистики то и дело мелькало Супероружие Кайарда...
«Ни друзей, ни врагов, ни сподвижников, не с кем драться и не с кем мечтать, только космос, и ясная тишь его, и маршрут „Корусант — пустота“...», — Илнуа бегло читала строки, не сбавляя шаг, и понимала каждое слово на старинном ситисе.
...О том, что было дальше, Илнуа узнала из воспоминаний того юноши, который проходил в этой гробнице испытания. В Империи, где Полл стал первым Тёмным лордом, вокруг Кайарда собирались учёные и поэты, архитекторы и навигаторы со всех концов тогда ещё разобщённой страны. Во дворцах, которые строились по проектам Кайарда, в его лучшей в Империи библиотеке создавалась новая культура, общая для всей Империи. Она брала что-то из культуры каждой планеты этого государства — но не была похожа ни на одну их них.
«Нет тьмы, которой следует служить. Нет тьмы, которую следует покорять. Есть только я — и всё, что кроме меня», — Илнуа слышала, как чей-то сильный голос читал эти слова. Она уже прошла мимо ниши, где они были написаны — но они всё ещё стояли перед глазами и звучали в голове.
... Кайард умел красиво исчезать и красиво возвращаться — и через много лет после своей смерти он снова заставил республиканцев заговорить о себе. Медитационная сфера Наги Садоу называлась «Солнце над пустыней» — и это название пугало многих сослуживцев Илнуа. Но далеко не каждый из них знал, что так написал Кайард в одном из своих стихов...
«Когда я улетал в изгнанье, в никуда, мне мелкими казались прошлые заботы — но вдалеке сияла алая звезда, как солнце над пустыней вечного Рилота», — Илнуа уже не видела этих строк, она только слышала голос Кайарда — да, именно его, — который их читал.
«Что мне ответить вам? — думала Илнуа, — я не пишу стихов. Я пришла разрушить дворцы и храмы — их строят так, как научили вы. Я пришла сжечь книги — их пишут так, как научили вы. Я пришла уничтожить всё, что вы создали, но вы и так это знаете».
«Там плавится песок, веками ночи нет, не видно облаков на бледном небосклоне. И всё же я встречал на тысяче планет сынов и дочерей пустынного Рилота».
«И с одной из них вы говорите сейчас, — думала Илнуа, — может быть, вы и не убиваете меня сразу только потому, что всегда восхищались тви’леками. Забавно: обычно наш народ — классическая жертва расизма».
«Пусть мой корабль стар и путь его непрост, но, может быть, мои слова и разработки найдут свой новый дом среди чужих миров, как смелые сыны пустынного Рилота».
«Нет, — отвечала Илнуа без слов, — ваши мысли в Галактике забудут навсегда. И начнётся всё с вашей гибели, совершенно случайно. Символично, не находите?»
Вдруг она увидела нишу высоко над землёй, и там было написано то самое стихотворение, которое она только что услышала. Она видела, что в стихотворении было несколько десятков строф, и в четвёртой говорилось...
Илнуа осознала: она не понимает ни единого слова. Символы были похожи на киттат, привычную письменность ситхов, но их было гораздо меньше в каждой строке — как если бы один символ означал не букву, а целое слово.
Не было времени всматриваться. Пленник шёл очень быстро, а Эорн только ускорял шаг за его спиной.
Их спин уже не было видно — Илнуа пошла быстрей, чтобы догнать отряд.
Вокруг — глухая тишина. Где Эорн, пленник, остальные?
Шаг, шаг, ещё шаг.
***
За спиной Эорна стало тише. Он оглянулся: рядом стояла настороженная Мэй, за ней — глухая стена. Илнуа, Сэвира и Хольты не было нигде; даже в Силе Эорн их не видел. Пленник сначала удивился сам, а потом в его мыслях появилась торжество.
«Убийца смог обмануть меня — но что он сделает против хозяина этого места?»
Вдруг Эорн почувствовал: связь с мыслями пленника резко оборвалась. Он попытался прислушаться к разуму ситха, чтобы восстановить её...
— Не стоит, — раздался спокойный голос.
Призрак висел в нескольких сантиметрах над полом и непринуждённо улыбался. Он был одет очень просто: чёрные штаны, рубаха, перевязь без украшений, волосы стянуты в небольшой хвост.
— Пусть Этальмир уйдёт, — сказал он.
Ситх шагнул прямо в стену — и исчез в Силе. Мэй тревожно посмотрела ему вслед.
— Вы неплохо сражались, — непринуждённо сказал дух, как будто обсуждал спарринг со старыми знакомыми, — и очень нестандартно. Остальные меня разочаровали, и мне теперь даже не хочется с ними говорить.
Призрак замолчал: ждал ответа.
— Спасибо за похвалу, — сказал Эорн.
Призрак сохранял молчание, Мэй — тоже. А Эорн не мог решить, что безопаснее: ждать, когда дух заговорит, или задать ему вопрос. Слишком непредсказуемым был противник, слишком пугала неизвестность.
«Впрочем, — решил Эорн, — молчание ничего не изменит, а на вопрос призрак, может быть, ответит».
— Что стало с моими спутниками? — спросил он.
— Пока — ничего страшного. Просто мне нужны заложники, вы скоро поймёте, для чего именно.
Стена за спиной духа исчезла, и стал виден круглый зал, освещённый ярким розовым светом. В этом свете висели тела Хольты, Сэвира и Илнуа — они как будто спали, но были живы.
— Одна старинная ракатанская технология, — пояснил призрак тоном экскурсовода, — сохранилась среди реликвий времён Адаса. Забавно, что республиканцы недавно тоже стали её использовать, а некий Эорн Хорбэ, миралука-полукровка, не только помогал её восстановить, но и готовится весьма активно её развивать. Кстати, цвета поля почти случайно совпадают с теми, которые уже созданы в храме... Рассвета, кажется.
«О чём он говорит? Что происходит?» — тревогу Мэй легко мог почувствовать и не менталист.
«Проклятье... — зло подумал Эорн, — этот ситх может выдать ей все мои тайны. Про то, что у меня есть две пары глаз — от матери-миралуки и отца-человека — Мэй знает. Впрочем, умение видеть по-человечески я скрываю только от противников. Не знает Мэй о другом... Кто дал бы ей узнать про стазис-камеры, куда Алаис заключила всех, кто не согласен с её планами. Потом она отправила их на скромную планету во внешнем кольце. И главное, Мэй не знает о том, что полтора года я создавал там храм, где эти камеры будут храниться столетиями. И вот сейчас Мэй спросит обо всём... А она идеалистка...»
— Что теперь будет с джедаями? — заговорила Мэй.
«А быстро она сориентировалась, пока я паниковал», — мелькнуло в голове у Эорна.
— Это зависит от вас, — ответил ей дух, — и начну я издалека.
Призрак сел на воздух, как будто в широкое кресло, и улыбнулся джедаям.
— Насколько я знаю, — заговорил он, — вы пришли меня уничтожить, но не рассчитали силы. Вы вполне можете вернуться, собрать человек двести... И у них может получиться растворить в Силе нас, призраков. Я уже видел в мыслях у вас, юноша, такие планы: ты объединил своё сознание с сознанием Этальмира, и я смог очень хорошо разглядеть все твои размышления.
«Вот откуда он узнал про храм Рассвета», — понял Эорн.
— И мне бы не хотелось такой судьбы ни для себя, ни для остальных лордов. Поэтому я предлагаю обмен: вы сообщаете своим, что зачистили долину, а ваши спутники избегают очень неприятной судьбы.
— Они были готовы погибнуть на миссии, — ответил Эорн, — и если вы хотите их убить, то я не стану отказываться ради них от своей задачи.
— Нет, — ровным тоном ответил дух, — я хочу не убивать их. Вы знаете о том, что происходит с человеком в стазисе, не хуже меня. Расскажите об этом вашей спутнице, и тогда вы оба поймёте, что я хочу сделать.
«Всё-таки он стравил нас», — подумал Эорн.
Мэй смотрела на него с напряжённым ожиданием.
— Там не теряется рассудок, — подбирать слова было трудно, но пока что речь Эорна звучала уверенно, — это просто похоже на долгий сон.
— Так происходит без внешнего воздействия, — уточнил призрак.
— Ещё можно через стазис насылать видения, — продолжил Эорн.
— Именно, — перебил призрак, — и эти трое будут чувствовать всё то, что несколько дней назад — обычные ситы. Я смогу спрятать камеры так, что их не найдёт даже сотня ваших. Ни сейчас, ни через сто лет, ни позже. Ну, а пока ваши спутники будут просто спать и ничего неприятного не видеть — если, конечно, ваша Республика меня когда-нибудь не потревожит.
Мэй напряглась, и Эорн почувствовал, что она наконец-то обрела уверенность в себе.
— У вас пять минут на размышление.
В следующую секунду дух растворился.
***
К счастью, Мэй не бросилась обвинять и даже не отвернулась. Только спросила:
— Ну? Что думаешь?
Эорн не знал, что отвечать. В голове — впервые за много лет — ни одной ясной мысли. Только страх перед проклятым духом, перед всеми духами, страх за Илнуа, за Хольту и Сэвира, и ещё что-то...
— Призраки не рвутся взаимодействовать с внешним миром.
— Хочешь оставить их в покое? — Эорну было трудно поверить, что юная идеалистка Мэй действует спокойнее и хладнокровнее, чем он сам.
— Почему бы и нет? Тот же Кайард показывает нам, как он и пространством управляет, и древние технологии знает, и мысли читает... А ведь из долины он выйти не может, как и остальные призраки — об этом ещё Джори докладывала.
Эорн поймал себя на мысли, что с Мэй удивительно легко — почти как с Алаис. Та же уверенность в себе, то же умение принять решение в трудный момент. Только каждый поступок Алаис был ярким, почти вычурным — а Мэй не задумывается о том, насколько эффектны её поступки, не пытается увлечь своей «яркой личностью»...
— Так ты согласен со мной?
«Он же ситх, — мелькнуло в голове, прозвучало твёрдым и красивым голосом Алаис, — а тех, кто сейчас в стазисе, можно будет найти».
— Наши были готовы к смерти, — продолжила Мэй, — но не к тому, что их может ждать теперь.
Эорн мог бы искать возражения на слова Мэй... Но рядом с ней ему слышалось что-то давно забытое, как будто не было круговерти привычных целей и обязанностей, как будто сам мир говорил с ним.
— Призраки опасны только для тех, кто сам заходит в их гробницы, — упрямо говорила Мэй.
...А Эорн вспоминал, как юношей он считал себя, способного только к менталистике, бездарным воином — а потом Алаис объяснила ему, насколько ценен его талант. Вспоминал, как ярко чувствовал её избранность (или только веру в избранность?), каким простым и понятным казался мир рядом с ней, как у него появилась уверенность в своих силах. И ещё он вспоминал, что последние несколько лет он не слышал голоса мира — холодный, тревожащий, непонятный...
А теперь рядом с ним не было Алаис. Была только девочка, которая сама толком не знает, чего хочет добиться — но она не верила ни себе, ни другим, и рядом с ней мир становился ближе.
— Пусть будет по-твоему, — резко сказал Эорн.
«Я услышал вас, — раздался голос призрака, — уходите».
Появилась стена, и скрыла от них стазис-камеры. Прямой коридор вёл прямо к выходу из гробницы.
Мэй шагнула туда, и Эорн пошёл за ней.
Глава 5. Первое испытание«Начало прыжка на Ашес-Ри через три... две... одну...»
Мэй не смотрела в иллюминатор, но момент перехода в гипер почувствовала ясно. Из Силы исчезло эхо чужих смертей — вроде бы оно было рядом уже почти неделю, но привыкнуть к нему не получалось.
А теперь вокруг — тишина. Можно вдохнуть — и не страшно, что на секунду покажется: воздух сжигает лёгкие. Можно двигаться — и не страшно, что кожу на мгновение опалит чужая боль.
Тихо. Свободно. Хорошо....
Эорн отклонился от пульта управления: до выхода из прыжка автопилот выполнит всю работу. Небрежно стянул повязку с нижней, человеческой пары глаз: хотя через неё можно было видеть, его глаза уставали в ней.
«Интересно, слышит ли он тишину здесь, в гипере, — в сознании Мэй как будто мелькнула чужая мысль, — или он тоже уже ничего не замечает, как брат?»
Об Эорне отчего-то думалось спокойно. Совсем недавно Кайарду казалось, что он открыл Мэй «страшную правду», но... она уже привыкла тому, что лучшие люди ордена оказываются преступниками. Глупо и смешно опять разочаровываться, опять не верить, опять задыхаться от одиночества. Надо, наконец, начать действовать.
— А хорошо здесь медитировать. Не то, что в реальном пространстве.
Эорн посмотрел прямо в глаза Мэй, в Силе — жадный интерес к её словам.
— А что не так в реальном?
«Он ничего не чувствует, но смотрит в упор — хочет понять меня. Повезло».
— В Силе сплошные ужасы. Её в бомбардировку перевернуло — и с тех пор она толком не успокоилась.
— Ясно, — Эорн смотрел со спокойным интересом. Мэй подумала, что с ним очень просто говорить, когда он поднял повязку: легче видеть эмоции.
— А забавно выходит, — добавил он, — Алаис считает меня лучшим менталистом ордена, а ты чувствуешь гораздо больше меня.
Эмоции Эорна были видны непривычно ярко: азарт учёного, который пытается понять незнакомое явление, интерес к самой Мэй и какая-то тревога, которую он сам ещё не очень понимает.
— Или, — продолжил он через некоторое время, — всё гораздо проще. Призраки никуда не девались, среди коррибанцев в теории мог остаться кто-то живой — и они показывают тебе красивую картинку, где вся Сила перекручена. Раз Садоу мог создать призрачный флот — почему нельзя создать призрачную рану в Силе?
«Вот и первые проблемы, — подумала Мэй, — а то слишком гладко всё шло».
— Хорошо, — сказала она, — предположим: ты прав. А что тогда происходит в Силе на самом деле?
«Эорн любит рассуждать — значит, надо показать ему его же логические ошибки».
— Ничего. Силе только становится легче: исчезли те, кто постоянно искривлял её под себя.
— Ты это видишь?
— Не знаю... Ничего я не вижу: ни каких-то надмирных ужасов, ни надмирной свободы. Просто Сила, такая же, как и всегда.
«Хорошо. Он почти понял, что лжёт себе».
— А ты не находишь, — Мэй улыбнулась, — что здесь что-то не так. Любая смерть, а особенно множество смертей сразу, должны отражаться в Силе хоть как-то. И тебя совершенно не удивляет, что ничего не происходит.
Эорн замолчал. Ему было тревожно: как он мог просмотреть такое необычное явление — и даже не задуматься над ним.
— То есть ты считаешь, — сказал он после долгого молчания, — что мы просто закрылись в Силе. Всем орденом.
— Да.
Тишина. Ясная, холодная тишина — как и всегда в гипере.
— Да... занятно выходит, — тихо сказал Эорн, — Алаис чувствует одно, ты — прямо противоположное, остальные не чувствуют ничего. А что происходит на самом деле — не узнать.
«А ведь он равняет меня с Алаис, — отметила про себя Мэй, — очень хорошо».
— А ты и не можешь узнать, — сказала она, — что происходит «на самом деле», во всяком случае, пока ты жив. Силу каждый видит по-своему, и неизбежно. Так что смотри, верь себе или не верь... Только не бойся находить совсем яркие нестыковки.
Эорн смотрел прямо в глаза Мэй. Она ясно чувствовала, как мир вдруг открывается перед ним — нет больше привычной работы, надёжной и опытной Алаис, ясного завтрашнего дня. Есть только — пустота впереди, пустота позади и осознание, что, возможно, сам исказил Силу так, как даже проклятые ситхи не сделали этого.
— Знаешь, — сказал он, — ты сама себе противоречишь. Говоришь: верь себе, а по смыслу получается: верь мне, ты видишь только иллюзию.
«Вот он и снова побежал от себя — а как хорошо начиналось».
— Ты же сам признал, что твоя «тихая-спокойная Сила» не похожа на реальность. Это просто Алаис сказала тебе, что ты всё делаешь правильно — и ты привык к этому.
— Она, знаешь ли, — Эорн улыбнулся и отвёл глаза, — гораздо опытнее нас. И орден держится на ней — и как на управленце, и как на... той, кто ведёт за собой остальных джедаев там, в Силе. Как на Великом Магистре. Если бы она была неправа, Сила дала бы нам знак.
— Ты знаешь сам: Сила никогда не «говорит» первой. Она укажет тебе на опасность — если ты готов услышать её. Она подскажет тебе, кому нужна помощь — если ты готов помогать.
— Она укажет на неправоту, — прежний азарт вернулся к Эорну, — если готов, по-настоящему готов услышать от неё и «прав», и «виновен».
«Наконец то, — обрадовалась Мэй, — наконец-то можно думать с кем-то вместе. Именно так и нужно действовать сейчас: ярок и неожиданно — так, что после чего верить в свою правоту станет невозможно».
— И как ты предлагаешь «обратиться»? Как в каких-нибудь старых религиях: пусть вода потечёт вверх, если мы правы. Ты ведь лучше меня понимаешь: все «чудеса» зависят только от умения использовать Силу, а не от особой правоты. Такое «чудо» сможет создать любой преступник.
Эорн задумчиво молчал: теперь ему было легче — ясная задача перед глазами, надо искать пути её решения.
— Ты говоришь о «старых религиях», — Эорн думал вслух, — так вот, отец мне рассказывал об одном обычае на Чандрилле. В глухой провинции он жив до сих пор. Когда человека обвиняют в преступлении, а доказать или опровергнуть его вину нельзя, то происходит поединок. Один сражается «за» обвиняемого, другой — «против». И кто выиграл в поединке, тот и сражался за правду. Здесь важно, чтобы каждый верил: он победит только когда прав.
— Если каждый верит... — ответила Мэй, — если каждый захочет, по-настоящему захочет выиграть не при любых обстоятельствах, а только если его идея верна. Здесь нужна абсолютная честность перед собой — и примерно одинаковый уровень фехтования, очень высокий.
— Среди нас, — Эорн говорил вдохновенно, — на спаррингах твой брат и Сталхен очень близки по уровню.
— Да, брат говорил об этом.
— Сталхен никогда не станет врать себе, и если твой брат бросит ему вызов...
— Эорн, остановись. Марден и Сталхен — почти идеальный тандем, они полностью довольны друг другом. Что бы ты ни видел в его мыслях раньше, сейчас он ни за что не пойдёт против адмирала.
— А если ты бросишь вызов? И тогда ему останется — либо позволить тебе умереть (будем честны, Сталхен фехтует гораздо сильнее, чем ты), либо принять вызов.
Когда-то Мэй казалось, что брат не способен лгать себе — но в последнее время он...
— Не волнуйся, — продолжил говорить Эорн, — если сестра пойдёт против того, кого ты безмерно уважаешь... После такого никто не сможет прятаться ни от себя, ни от мира. Всё будет предельно честно.
Оба замолчали. Впервые после исчезновения магистра Рэвео Мэй чувствовала, что она не одна.
— Ты всё говорила мне, что Силу нельзя познать, можно только смотреть и всё в таком духе, — Эорн ободряюще улыбался, — а мы попробуем... изучить непознаваемое.
А Мэй думала о другом. О том, что одними словами слишком долго переворачивать мир — здесь нужны действия, эффектные действия, о которых заговорит весь орден от младших падаванов до тех, кто имеет влияние в сенате. И тогда никто, никто не сможет по-прежнему уничтожать планеты со спокойным лицом.
— Скоро «Белая звезда» вернётся на Корусант — там и состоится поединок. А пока я поговорю с братом, — сказала она.
— Отлично, — ответил Эорн.
Спокойная тишина в Силе. Азартная улыбка Эорна. Мэй казалось, что всё: и одиночество, и чужая боль в Силе, и встреча с призраком, и этот тяжёлый разговор — произошло не напрасно.
— Скоро выход из гипера, — сказал Эорн, — за работу.
Скоро выход из гипера. Скоро встреча с братом. Скоро, скоро...
Интерлюдия. Большие планы— Здравствуй, Алаис.
— Да пребудет с тобой Сила. Проходи.
Сталхен вошёл. Месяц назад в этой комнате Алаис с лёгкой грустью, почти несерьёзно говорила ему: «Вот и исполняется наше пророчество. Нам, наверное, без него даже скучно будет...». А теперь Сталхен вернулся — вокруг те же белые стены, так же ровно лежат инфокарты на столе. Многие джедаи вслух называли комнату Алаис аскетичной, а про себя — безликой. Но Сталхен видел другое — то, что Алаис не показывала никому из тех «юных и талантливых рыцарей», которые всегда мелькали рядом с ней.
Еле заметный рельеф на обоях — очертания ледяных глыб на равнинах Аркании. Разводы чуть более тёмного оттенка над столом — силуэты университетов, библиотек, лабораторий Адаскополиса, родного города Алаис. На полу пересекаются тени от стола и шкафа у соседней стены — появляется вытянутый шестигранник, алмаз в арканианской традиции изображения.
В этой комнате Алаис как будто возвращалась на родину, и вслед за ней Сталхен чувствовал себя дома только здесь.
— С победой! — сказала она с улыбкой.
Сталхен кивнул.
— Война пока ещё не закончена.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — Алаис говорила серьёзно, но глаза её мягко улыбались, когда она смотрела на старого друга, — И я хотела поговорить с тобой именно о её продолжении.
Когда-то при каждой встрече они смеялись, травили байки, порой медитировали вместе. А теперь — не прошло и минуты, а разговор пошёл о делах.
— Повторное распыление Акайро мы планировали провести через пять лет, — сказал Сталхен, — к этому времени Республика полностью восстановит свои силы.
— Я хотела поговорить не о пространстве внутри Кальдеры, — ответила Алаис, — а об Аркании. Она когда-то входила в состав Империи.
— Но там где всегда было мало одарённых, и сейчас она относится к нам нейтрально.
Алаис горько улыбнулась.
— Я тебе рассказывала о Вишас Туван?
— Да, говорила.
Вишас Туван была одной из Трёх Великих библиотек Аркании. Туда нередко ходили молодые арканиане, и среди них — рождённый свободным брат Алаис. Его должна была сопровождать служанка — и как будто случайно отец Алаис чаще других отправлял туда незаконную дочь.
Через десять лет, уже привыкнув к свободе, Алаис рассказывала Сталхену о библиотеках Аркании — и её глаза сияли. По совету отца брат Алаис притворялся, что не замечает, если служанка заглядывает ему через плечо, если для неё пока нет поручений — и Алаис урывками читала работы по генетике и биологии, романы и поэмы, учебники языков колоний Аркании и редкие книги о жизни Республики. Для девочки, привыкшей к тесноте и гомону людской, огромные залы, тишина и книги были... Алаис говорила: «Это как приближаться к открытию, а после него наука станет уже другой, и как стоять в огромном храме. И где тогда была граница между тем и этим?»
И вот теперь на стенах над столом великого магистра Крэйдел были три силуэта, которые замечала она одна. Вишас Нойдакон, Вишас Тэллари, Вишас Туван. Библиотека наук, библиотека искусства, библиотека чудес.
— А ты помнишь, — спросила Алаис, — что означает «Вишас Туван»?
— Библиотека чудес, — ответил Сталхен.
— А ты не задумывался, что это странное для Аркании название? Все говорят, что мы верим только в разум, и, в общем, не просто так.
— Чудеса, — задумался Сталхен, — так арканиане, обычно неодарённые, могли называть Силу.
— Именно. А ты не задумывался, откуда на Аркании взялась Великая библиотека, где все тексты посвящены Силе?
— Аркания когда-то входила в состав Империи.
— А ещё раньше ситхи были одним из народов, которые подчинила себе Аркания — и все их достижения сохранялись в метрополии. И так — около тысячи лет.
Сталхену стало тревожно. Его десант сжёг библиотеки Зиоста и Рельга, развеял призраков на Коррибане — и вдруг Алаис говорит о том, что остался ещё один огромный склад их знания. Остался по эту сторону Кальдеры, на планете, куда летают республиканские дипломаты.
— Сейчас на войну с Арканией у нас не хватит сил, — заговорила Алаис, — но через пять лет мы уничтожим Вишас Туван.
Алаис говорила об этом немного напряжённым, «деловым» тоном, но в её голосе как будто промелькнуло... вдохновение? наслаждение?
— Почему ты раньше не говорила о ней?
— Мне уже пятьдесят, — Алаис улыбалась, — а ты всё ещё беспокоишься за меня.
— И всё-таки?
— Вишас Туван, в общем, немногим нужна для работы. Зачем неодарённым трактаты о Силе? И мне казалось, что не стоит ввязываться в войну ради уничтожения одного здания. — Алаис говорила зло, немного с насмешкой, — Хотя на самом деле меня удерживало совсем другое: именно там я поняла, что я одарённая. Там был длинный ряд голокронов, по которым ситхи учили детей — неодарённые смотрели на них, как на обычные экспонаты в музее. Мы с братом проходили мимо них, и я почувствовала тепло, как будто длинные нити тянутся от них ко мне...
— Совсем не страшные и полностью безопасные нити, — сказал Сталхен себе под нос.
— И тогда я посмотрела на всю библиотеку через Силу — и как будто увидела паутину, она тянулась на сотни метров вокруг и километры вниз. Мне тогда показалось: мир обрел новое измерение. А через несколько дней прилетел ты.
— И ты никак не могла забыть эти нити, ведь так?
— Да, — просто сказала Алаис, — мне тогда помогла гордость, как это ни смешно. Когда ты — «девочка из пророчества», то даже самые сильные впечатления становятся менее важными.
— Но всё-таки ты решила уничтожить Вишас Туван только сейчас, когда зачищены и Коррибан, и Зиост.
— Выходит, что так.
— Неплохо эти «учебные» голокроны заморочили тебя.
Алаис напряжёно смотрела на стену — туда, где угадывался силуэт высокого круглого здания с широкой крышей, похожей то ли на старый гриб, то ли на морскую волну.
— Ничего, — тепло сказал Сталхен, — теперь они не будут управлять тобой. Теперь ты свободна.
— Да, Теперь я свободна.
В Силе плеснуло радостью.
***
Мэй стремительно вошла в комнату Эорна.
Эта комната подходила больше подростку, чем мужчине под тридцать: всюду — на столе, на полу, на полках — лежали инфокарты, голокроны, кристаллы, книги из флимси. Посередине комнаты стоял металлический цилиндр примерно метр в высоту, на нём были нарисованы какие-то знаки. На столе стояли две бутылки дешёвого энергетика, ярко-зелёный гамореанец на них сразу бросался в глаза даже на заваленном артефактами столе.
«А ведь мы прилетели ещё только вчера, — подумала Мэй, — а кажется, здесь уже несколько лет кипит работа».
— Добро пожаловать в кабинет безумного учёного, — сказал Эорн, — ставит эксперименты на людях, победа над ним даёт переход на новый уровень и новый комплект брони.
— Не смешно, — резко ответила Мэй.
Сквозь Силу чувствовалось, что Эорн напряжён сильнее, чем тогда, в гробнице. Он ждал, что через минуту решится его судьба.
— Как Марден? — спросил он.
— Снова называл меня глупой идеалисткой, — устало ответила она, — говорил, что в целом я права, но у нас мало сил, и пока с орденом в целом ничего страшного не происходит, а мои идеи — почти измена ордену...
— И так по кругу. Ты с ним о поединке говорила?
— Нет. Мне показалось, что он мог бы сказать об этом Алаис.
Эорн взял бутылку, другую протянул Мэй.
— Хочешь?
— Зачем ты пьёшь это?
— Полюбил в юности. Спал по три часа, но считал, что медитация не может служить таким низменным целям, как своё здоровье.
Посередине комнаты пачка флимси поднялась на воздух, над ней показался стул. Мэй села.
— Ты знаешь, что послезавтра Алаис собирает весь орден, будет речь о победе.
Мэй напряглась. Она об этом не слышала, хотя только что говорила с братом — а он должен был знать.
— Ты откуда знаешь?
— Файгеро сказал. Алаис, знаешь ли, иногда вспоминает, что кроме всё новых и новых протеже у неё есть и собственный падаван, и изредка сообщает ему что-то ценное.
— А мне брат не сказал ничего, — зло проговорила Мэй.
«Вот оно, идеальное время для поединка, — кружились в голове как будто чужие мысли, — в присутствии всего магистрата и всего ордена Алаис не сможет отступить».
— Плохо, — произнёс Эорн, — глупо было ставить на Мардена. Надо поговорить с Одан-Урром, он тоже хороший мечник и поддерживает нас.
Было горько. Эорн был прав, впервые в жизни Мэй готова была с ним полностью согласиться — но не могла. Не могла назвать брата одним из тех, одним из надёжных подручных Алаис.
— Он обо всём узнает во время собрания. Мы изначально именно так и хотели. Он чище всех слышит Силу во время поединка...
Эорн снова глотнул энергетик.
— Ладно. Сейчас уже поздно всё менять.
Мэй кивнула.
— Надо будет, — продолжил Эорн, — сегодня собрать тех, кто с ними — Саверниха, Доллени, Карстана — и мы обговорим, что делаем, если Марден победит.
— Но ты ведь улетаешь на Спинтир?
— Да, послезавтра я буду там. Там висят замороженные магистр Рэвео и Койдан, их сознание спокойно восстанавливается. Марден побеждает — ты сразу пишешь мне, я размораживаю Рэвео, быстро ввожу его в курс дел, и через час он выходит на связь.
Мэй стало легче. Слова о работе — напряжённой, но не похожей на отчаянные попытки переубедить других — успокаивали, а азарт Эорна не давал сосредоточиться на своих страхах и сомнениях.
— А тем временам, — Мэй говорила всё более увлечённо, — я предлагаю магистрату сместить магистров Крэйдел и Сталхена, Доллени меня поддерживает.
— Но она ведь только ученица магистра Реннайг. У неё нет авторитета.
— Нет авторитета среди магистров, — поправила Мэй, — а удержать внимание остального ордена она сможет. Никто из магистрата не пойдёт даже на майндтрик на глазах у десяти тысяч одарённых.
— Но я считаю, — возразил Эорн, — что говорить о смещении Алаис может только Рэвео. С ним работал весь магистрат, ему поверят.
— А я тогда рассказываю со слов Койдан о том, как Алаис замайндтричила канцлера, ты размораживаешь Койдан, и в конце дня они с Рэвео прилетают на Корусант и всё подтверждают. Может быть, кто-то их магистров просматривает их воспоминания.
— Да, именно так и сделаем. Я должен буду собрать для Рэвео инфу и подготовить транспорт для перелёта сюда, а вы с Доллени обеспечите порядок в Храме.
— Всё будет в порядке.
Эорн улыбался: перед его глазами появлялась новая игра — заговоры, споры, разоблачения, мгновенные падения и взлёты.
А Мэй было горько. На язык просилось: «А не вариант разморозить их завтра», но Мэй понимала — Эорн не согласится. Он найдёт множество объяснений, поставит перед фактом, но никогда не согласится.
«Почему? — мелькнуло в голове у Мэй, — Он хочет сохранить себе путь к отступлению? Верит ей не до конца? Или не хочет настраиваться на определённый результат и портить "чистоту эксперимента"?»
— Мы справимся, — сказал Эорн с улыбкой.
Мэй вдруг показалось: Эорн не предвкушал новый уровень в своей вечной игре, а просто хотел поддержать её. И что-то непривычное, тёплое промелькнуло в его улыбке.
— Конечно, справимся.
В Силе чувствовалось, что скоро подойдут Савених и Доллени. Скоро будет настоящая работа — трудная, опасная, рискованная.
@темы: Звёздные войны, осторожно: лайтсайд, Где не бывает победителей
-
-
14.01.2019 в 20:10-
-
14.01.2019 в 20:18-
-
14.01.2019 в 20:41-
-
16.01.2019 в 00:37-
-
16.01.2019 в 18:19Здесь нет ничего удивительного: я не помню в реальном мире ни одного случая, чтобы народ полностью истреблял другой народ при примерно одинаковом технологическом уровне — а у Империи и Республики во время Гиперпространственной войны технологии примерно совпадали, и по этому истребление и должно быо быть неполным.
Республике было тогда уже известно, что отдельные группы ситхов сбежали из Империи, включая темных лордов. Одной из которых и был флот восьми кораблей Дарта Вишейта, лорда Нафемы.
Об этом было известно во время действия СВТОРа, после шестидесяти лет взаимодействия с Империей. Но я не помню, чтобы в Республике кто-то кроме Ревана искал ситов — а Реван в первый раз, до КОТОРа, узнал о них, скорее всего, от мандалорцев, которые столкнулись с Империей достаточно поздно. А вот Экзар, например, не пытался искать живых ситов — хотя был очень увлечён их философией. Так что в Республике о кораблях Вишейта узнали уже после вторжения Империи и долгого взаимодействия с ней.
-
-
16.01.2019 в 19:55И разговор Мэй с Эорном очень интересно было читать: как она шаг за шагом, осторожно, подводит его к попытке обдумать и осмыслить происходящее. И ей удается!
Любопытная идея о решении спора поединком - в мире, где есть Сила, это приобретает реальный смысл.
А вот Экзар, например, не пытался искать живых ситов — хотя был очень увлечён их философией. Так что в Республике о кораблях Вишейта узнали уже после вторжения Империи и долгого взаимодействия с ней.
О Вишейте не знали, но тот же Экзар вел в бой массаси, которые были прямыми потомками воинов Садоу. Да, они деградировали технологически, но очень быстро восстановились, стоило только Экзару явиться на Явин. Логично, что Ревану пришло в голову: если на Явине уцелела одна ситхская колония, то где-то могли уцелеть и другие. Удивительно другое: что это пришло в голову только одному Ревану.
-
-
16.01.2019 в 20:10-
-
16.01.2019 в 20:31Какое же удачное решение нашел Кайард: спровадил непрошенных гостей и обезопасил себя и остальных лордов. И Эорн, и Мэй будут молчать о случившемся: ведь с Алаис станется приказать уничтожить гробницы даже ценой вечных мучений пленных джедаев.
Этого он и желал достичь
И разговор Мэй с Эорном очень интересно было читать: как она шаг за шагом, осторожно, подводит его к попытке обдумать и осмыслить происходящее. И ей удается!
Ну да — прежнюю картину мира она ему уничтожила, теперь он будет пытаться создать более достоверную. Мэй, на самом деле, очень хорошо действует именно на интуиции (по сути благодаря Силе) — и убеждает не столько благодаря красноречию, сколько благодаря способности сказать нужную фразу в нужный момент.
О Вишейте не знали, но тот же Экзар вел в бой массаси, которые были прямыми потомками воинов Садоу. Да, они деградировали технологически, но очень быстро восстановились, стоило только Экзару явиться на Явин.
Кстати да. Но о Явине Республика, по-моему, знала — но не делала сним ничего из-за того, что считала массаси полуразумными.
Логично, что Ревану пришло в голову: если на Явине уцелела одна ситхская колония, то где-то могли уцелеть и другие. Удивительно другое: что это пришло в голову только одному Ревану.
Во-первых, в пространстве ситов очень много гиперпрстранственных аномалий — и Вишейт специально так долго водил корабли по космосу: хотелось найти планету, куда невозможно добраться без знания гиперпутей или очень сильной одарёности, как у него самого. И поэтому, возможно, в пространстве ситов искали обитаемые планеты — но не смогли добраться до них. А Реван и Малак — очень ильные одарённые, и к тому же Вишейт мог и пропустить их: он знал их как победителей мандалорцев, а с Республикой они разорвали все связи.
Ladyhawkee, Спасибо вам
Катарсис все ближе, судя по пятой главе )
Да, развязка этой истории приближается...
Несколько удивлена, что так относительно легко удалось Мэй Эорна убедить. Мне казалось, что он уже не сможет её понять. Или не захочет...
На самом деле, Эорн стал слушать Мэй потому, что чувствовал: в отличие от остальных джедаев, она не врёт себе. И ещё тут дело в том, что мораль для него имеет небольшое знание, а вот понимание и познание мира очень важно — и поэтому он готов достаточно легко назвать себя преступником, чтобы видеть мир без самообмана.
-
-
17.01.2019 в 13:38Как-то так мне кажется
-
-
17.01.2019 в 18:37очти все Джен'ари-Изгнанники были бывшей интеллектуальной элитой Ордена джедаев, увлекшихся неоднозначными научными экспериментами с Силой.
Да, согласна. Там собрались очень интересные люди: и учёные, и полководцы, и просто бунтари-безумцы. И при этом я видела только одну хорошую работу про них...
Но Кайард больше похож на смертельно скучающего эстета, которому банально душно жить, будучи скованным цепями догм ордена...
Да, Кайард эстет — но я бы не назвала его скучающим. Да, он может производить такое впечатление во время действия повести, но мы видим его через много лет после смерти — и некоторое равнодушие к миру живых там вполне понятно. К тому же он говорил с врагами — а с ними он будет вести себя очень сдержанно. А при жизни он был человеком жадным до жизни, который равно ценил опасность и изысканную беседу, мешал страшное и прекрасное... И скуки там не было никогда.
-
-
17.01.2019 в 19:07Тем более, странно, что он сам признался в своей приверженности к ереси раскольников Полла, раз об этом не знали в Ордене. Ведь Изгнание означало почти что смертный приговор для всех, кто был на корабле Джен'ари. Не было гарантий, что они смогут найти обитаемый мир в плохо изученном пространстве за пределами Республики. И не погибнут в рискованных прыжках в никуда...
И при этом я видела только одну хорошую работу про них...
Не поделитесь ссылкой?
-
-
17.01.2019 в 19:35Именно так. Когда я говорила о "жадности до жизни", я имела в виду стремление испытать всё страшное и прекрасное самому, азарт, такое "упоение в бою". И с остальными изгнанниками он полетел потому, что предпочёл слепой прыжок почти что в неизвестность жизни в Республике, где ему пришлось бы скрывать своё прошлое и подстраиваться под победителей.
Не поделитесь ссылкой?
Вот: daisyo.diary.ru/p214419544.htm. Фанфик ДайСё с очень интересной реконструкцией жизни ситов до встречи с изгнанниками.
-
-
17.01.2019 в 19:38-
-
18.01.2019 в 01:25Написано интересно. Но это не реконструкция, а альтернативная
вселеннаяистория-
-
29.01.2019 в 16:29читать дальше
-
-
29.01.2019 в 22:48-
-
30.01.2019 в 20:01С нетерпением жду продолжения этой трагической истории
-
-
30.01.2019 в 20:12Джедаи не должны опускаться до слепой мести, здесь я согласен с авторской идеей. Это деяние Тёмной Стороны, каковы бы не были причины для геноцида. Кодекс в этом случае стоит выше интересов и даже законов Республики. Джедай служит Силе, прежде всего. И это служение началось задолго до возникновения Галактической Республики и основания корускантского Храма.
Да, полностью согласна. Именно в этом я вижу истинный долг джедая, а главную ошибку ордена— в том, что этот долг слишком часто забывался.
-
-
30.01.2019 в 21:50Это вполне себе лорные факты, не вымысел. Как могла почти полностью исчезнуть технологически развитая и выносливая раса, пережившая вторжение Бесконечной Империи и период феодальной раздробленности после гибели сит'ари Адаса? Республиканцы и джедаи оказались более жестокие и бесчеловечные, нежели каннибалы-ракаты, одержимые ТС даже сильнее ситхов Коррибана...
-
-
30.01.2019 в 22:04-
-
31.01.2019 в 00:20Именно так ^)
-
-
05.02.2019 в 22:06-
-
05.02.2019 в 22:10-
-
06.02.2019 в 00:42ДартаАлаис мог бы хороший ситх получиться