Ланцелот. День 2

Уильям Моррис. Ланцелот и Гвиневера

@темы: флешмобное

---

Ланцелот. День 1

 Муравьиный лев осалила меня флешмобом: четырнадцать дней постить изображения Ланцелота. И первый день уже радует открытиями: я узнала о совершенно чудесной художнице из прерафаэлитов: Флоренс Сьюзен Гаррисон. При этом оказалось, что она - автор нескольких рисунков, которые я давно знала и любила.

Флорес Сьюзен Гаррисон. Ланцелот и Гвиневера



...Через месяц - первые сплетни,
Через год - баллады и песни,
Через десять - сложат легенды
О тебе и тайной любви.

А пока - тревожно и тихо,
А пока - не шепчутся слуги,
А пока - почти что не страшно,
Если нас Артур позовёт.

Мы пока ещё не легенда,
Нас пока ещё не позорят,
Нас пока что не воспевают,
Нас пока никто не винит.

Это странно тихое время,
Это странно хрупкое время
И почти счастливое время,
Время для меня и тебя.

@темы: флешмобное, разные истории, стишата

---

Багряное небо

Ходила сегондя на салют. Погода была, на первый взгляд, совершенно не салютная: шёл снегопад, и небо было покрыто тучами. Но салют был виден, а главное, на тучах отблески от одного залпа держались секунды три, а когда была череда заплов одного цвета, небо сияло долго и ровно. Особенно ярким было зарево от красного салюта - полнеба светилось то барговым, но тёмно-оранжевым.

Попытка сфорографировать зарево.

@темы: дневниковое, из жизни одной Любы

---

Барраярофик

Итак, вещь, из-за которой я забросила флешмоб. Мне самой она кажется очень странной: непривычные мне темы, эксперимент по стилю, весь фик героиня только переживает и совершает самоубийство, и при этом написана спокойной женщиной, вольная трактовка Толстого, моя первая вещь рейтинга выше G. Половина писалась на чистом вдохновение, половина - по принципу "очередной незаконченный черновик - это плохо".

Название: Женщина, которой везло
Фэндом: "Война и мир", "Сага о Форкосиганах"
Рейтинг: PR-13
Направленность: гет, очень смутный фемслэш
Герои: Элен Безухова, Фёдор Долохов, ОМП, ОЖП, на заднем плане - Пьер и альтернативные Курагины
Жанры: драма, психология, ретеллинг, POV
Содержание: История короткой жизни одной неправильной фор-леди, ровесницы повторного открытия Барраяра
Предумреждения: инцест за кадром

Леле шесть. У неё есть куклы, и пышные платья, и роскошные дворцы, и Леля не всегда задумывается, где граница между миром вокруг и её фантазиями. Часто играть ей не с кем: она – единственная дочь лорда Форрагина, и равные ей подруги появляются в замке редко, а до служанок она не снизойдёт. Тогда Леля зовёт брата, и он часами играет с ней, хотя не любит ни принцесс, ни замки – только солдат и лошадей.

Леле десять. К отцу приезжает погостить её дядя Этьен Форволк. Поздно вечером он долго спорит с отцов, а Лена стоит, прижимая ухо к замочной скважине, и пытается разобрать разговоры взрослых. Они говорят об измене одной из племянниц Форволка, и отец говорит непривычно мягко, а Форволк возражает ему твёрдо, зло и почти не резко:
- По мне, так жена должна родить, а остальное – блажь.
Лена вдруг отбегает от стены и понимает, что почти выдала себя. Но её горло сдавливает отвращение непонятно к чему, и она с усилием останавливает тошноту. Потом появляется странная мысль – что-то тягучее и неразборчивое, а сквозь него отчаянно стучит: мерзко, мерзко, мерзко, которое отчего-то превращается в не хочу, не хочу, не хочу.
Через несколько минут она берёт себя в руки и снова подходит к скважине, но эта тяжёлая мысль весь день ворочается у неё в голове. А вечером приходит к брату – брату, которого уважают и боятся все мальчишки замка и который в любое время готов слушать её – и говорит ему то, что крутилось у неё в голове весь день: не хочу детей. А потом резко добавляет: хочу всё, кроме детей. И тогда Лене становится легче.
А на следующий день отец ласково говорит ей: «А ты повзрослела».

Елене Форрагиной семнадцать. У неё породистое холёное лицо и тяжёлая коса до колен. Когда она приезжает в столицу, её встречают двоюродные братья: один из них - наследник графства, второй - первый красавец Форбарр-Султанны. Первый вводит её в императорский дворец и на вечера к Фордорогиной. Второй – знакомит с красавцами из Военной академии. С родным братом она видится всё реже, и всё чаще ей становится тяжело и неприятно оттого, как он на неё смотрит.
Лена часто вспоминает, как год назад мечтала о столичных балах и приёмах с их танцами, знатными красавцами и пьянящей роскошью, как будто пришёдшей из детских игр-грёз. Она пытается искать вокруг себя эту роскошь, танцует с графами и их наследниками, часами стоит без движения, когда модистки прямо на ней создают тяжёлые и величественные платья, беседует с аудиторами, и их благосклонные кивки пьянят не хуже вина. Она учится тонуть в роскоши – или в своей мечте о роскоши, да и важно ли это? – пока красивое породистое тело само двигается за неё по балам и салонам, само бросает заученные благосклонные улыбки и подбирает изящные реплики, само выводит сложные фигуры в танце с редкой грацией. Елена учится во всём доверять своему телу, которое на лету схватывает самые тонкие правила этикета и мгновенно подбирает самую точную позу, улыбку и взгляд, пока сама Елена позволяет себе любоваться на мир с неуместным – почти детским и почти провинциальным – восторгом.
На одном из таких балов второй двоюродный брат знакомит её с молодым красавцем-офицером.
- Это Фёдор Фордрохов, - говорит он до того, как представить их друг другу, - безумец, как и все Фордроховы. Они одни из первых стали форами, но развязали войну в 25 веке и лишились графства в наказание за измену, и с тех пор горды, бедны и всегда на передовой.
Брат подводит её к Фордрохову, и Елена как всегда даёт своему телу говорить и улыбаться, а сама любуется на него: у него роскошное, как будто высеченное из мрамора лицо, властная улыбка, холодные серые глаза. Елене кажется, что эти глаза смотрят на неё в упор сухо и оценивающе, как будто спрашивают: чего ты, такая красивая, стоишь на самом деле. И Елена хочет ответить на этот взгляд сама, не пряча ничего от него и от себя, но понимает – если она ответит о своих грёзах и любви к роскоши, то ей достанется только презрение этого человека.
Тело Елены танцует с Фордроховым и завладевает его вниманием, а сама Елена ищет: что этот властный человек сможет назвать достойным. Она вспоминает свою жизнь, поместье, игры и сказки, брата рядом и странный разговор, когда она сказала, что у неё будет всё, кроме детей. Тело Елены всё быстрее кружится, Фордрохов танцует с ней весь вечер, а она вспоминает, как её хлестнули слова Форволка, и как она привыкла заставлять брата играть с ней и слушать её, как училась пленять людей света. На заключительном танце Фордрохов смотрит на неё всё более пристально, и Елена понимает: всю она жизнь любила решать за себя сама, и пускай это не похоже на все слова и легенды о фор-леди, до конца верных своим мужьям. Елена оглядывается вокруг себя – и вместо привычной роскошной грёзы видит только снисходительные и внимательные взгляды других мужчин: а из тебя выйдет неплохая жена; а интересно, кому такой приз достанется. И только взгляд Фордрохова кажется ей таким же, как раньше – сухим, оценивающим и пугающе беспристрастным.

Елене восемнадцать. На приёмах она всё чаще видит забавного богача из недавно поднявшихся форов. Нескольких разговоров с ним хватает, чтобы понять: если он станет её мужем, то окажется слишком мягким человеком, чтобы мешать ей тратить его деньги. Тело Елены давно знает, как очаровать такого просто мужчину, а сама она ловит взгляд Фордрохова – он становится насмешливым и цинично-благосклонным: молодец, девочка, быстро учишься. Через месяц богач присылает сваху.
Первая ночь проходит на удивление гладко: тело Елены хорошо знает свою работу, а муж как будто растерян перед своей великолепной женой и осторожен с ней. На следующую ночь они спят порознь.
Через некоторое время он начинает разговор о детях – и тело Елены отвечает ему снисходительной и слегка брезгливой улыбкой, а ей вдруг становится до тошноты отвратительно и тоскливо рядом с ним. Утром она приходит к брату (тому, который родной), ловит на себе его тяжёлый обжигающий взгляд, приветливо улыбается и беседует – и через полчаса он говорит ей, что влюблён в неё. А Елене просто хочется хоть так поквитаться с теми традициями, из-за которых она была вынуждена выйти замуж и забыть своё отвращение к мужу в жадных объятиях младшего брата.
На приёме через несколько дней Елена встречает Фордрохова, и впервые с приезда в столицу мысль о резкой и ясной границе между ней самой и своим телом у Елены исчезает. Она подходит к Фордрохову уверенно и грациозно, говорит ему общие, но очень уместные слова о собственном браке и муже, и эта походка, и эти слова, и её улыбка и жесты теперь принадлежат ей, а не только её телу. И её породистое достойное лицо кажется ей собственным лицом, а не тем, которое только придумала для себя провинциальная девочка. Она смело и с любопытством смотрит в глаза Фордрохова, и в его взгляде кроме холодной оценки, которую он даёт каждому, она начинает видеть что-то другое: то ли поддержку, то ли восхищение, то ли понимание.
Елена не хочет долго разбираться, что это – просто она приглашает Фордрохова на приём у своего мужа (сам он ничего не понимает в светской жизни, смотрит на приёмы как на бесполезную обязанность и уходит с них при любом удобном случае). Через некоторое время она снова зовёт его к себе в дом, потом ещё раз, и опять, и опять. Вскоре они становятся любовниками – и Елена уходит в новый для неё зыбкий и безумный мир полузапретных светских романов. Она влюблена в этот странный мир, где для того, чтобы поговорить с человеком не на строго установленный круг тем, нужно больше смелости, чем на то, чтобы провести с ним не одну ночь.
В один из вечеров Фордрохов зовёт её поговорить – и Елена понимает, что это будет один из редких в её жизни не-светских разговоров. Он холодно смотрит на неё и медленно произносит:
- Я хочу убить Вашего мужа.
Тело Елены легко скидывает привычную вежливую улыбку, которая не всегда исчезает даже ночами, и она говорит так же откровенно, как и он:
- Что ж, я не буду о нём скорбеть. Но какое Вам до него дело?
- Он Ваш муж, и у него есть власть над Вами.
Лицо Елены остаётся строгим, но сама она вдруг пьянеет от счастья: ради неё идут на убийство. И всё она отвечает сухо и сдержанно:
- Он мягкосердечен и добр, и не посмеет воспользоваться этой властью.
- Не стоит говорить так уверенно, - Фордрохов как будто злится на Елену, - он слаб, а слабые люди всегда могут захотеть самоутвердиться, а, согласитесь, жёны для такого самоутверждения и нужны.
- Хорошо, - Елена говорит так, как будто слова Фордрохова (впрочем, убеждённого холостяка) не уязвили и не должны были уязвить её, - но при его смерти его деньги отойдут моему отцу, а он за них схватится гораздо крепче моего мужа.
- Ваш отец – человек сильный, и он не станет себе что-то доказывать тем, что лишит вас денег. Вы с ним сможете договориться раз и навсегда. А Ваш муж может вдруг захотеть изменить свою жизнь - и его состояние уйдёт у Вас из рук.
Елена кивает, и сквозь счастье и гордость она до отвращения ясно видит свою нелюбовь, переходящую в ненависть и ставший привычным, как воздух вокруг, затаённый страх перед мужем.
- Хорошо, - холодно говорит она.
- В таком случае, завтра я вызову его на дуэль.
При прощании Фордрохов и Елена жмут друг другу руки, как будто скрепляют договор.


Елене двадцать. В городе цеты, и то здесь, то там вспыхивают бои. Роскошный дом Елены – после дуэли муж уехал прочь из столицы, оставив его жене – почти не пострадал. На рассвете к ней прибегает девочка-служанка и передаёт просьбу Фордрохова прийти к ней.
С Фордроховым она не говорила один на один уже два года – после его дуэли с её мужем. И теперь она стоит перед ним, одетая непривычно просто, и он холодно оценивает её взглядом, как при первой встрече.
- Ты слышала о приказе Императора Дорки уходить в леса и продолжать сопротивление цетам? - он говорит тем же деловым тоном, каким обсуждал с ней дуэль.
- Да. И ты уходишь туда?
Елене любопытно, зачем он звал её: он не из тех, кто станет красиво прощаться с бывшей возлюбленной.
- Ухожу, - спокойная констатация факта, - а ты?
Елене смешно и горько. Фордрохов – тот Фордрохов, которому была безразлична честь и который легко смеялся над собственной репутацией, вдруг посчитал и себя, и её «истинными и правильными барраярцами».
- Зачем? – на лице Елены незаметно для неё самой проступает привычная, но до безвкусицы неуместная в этом разговоре светская улыбка, - что я забыла в лесах? Ради чего мне жить там и каждый день делать грязную работу? Ради старых порядков? Прости, но мне больше нравятся цеты: несмотря на все перегибы, у них на дворе двадцать восьмой век, а не восемнадцатый.
Фордрохов смотрит на неё вдумчиво и брезгливо, как на высушенное насекомое, и Елена почти слышит его непроизнесённый слова: «Забавно: такую, как ты, я любил...» Но секунду спустя оба разворачиваются и расстаются, не прощаясь.
К восходу Елена снова дома. Ей удаётся попрощаться с братьями – родным (он толком не думает о ней, мысленно он уже в горах), старшим двоюродным (он холоден, и прощается, как будто соблюдает ритуал) и младшим двоюродным (его лицо избалованного ребёнка мгновенно становится взрослым, и только он прощается искренне).
Через несколько дней, когда стихийное сопротивление в городе почти стихает, к ней в дом приходят двое: художник и племянник одного из генералов Прайен гем Варга и его то ли подруга, то ли любовница Ребекка гем Модеан. На лице Прайена, выразительном и резком даже сквозь изощрённый гем-грим, выражение несильного и чуть презрительного любопытства; у Ребекки - то стандартно-красивое спокойствие, в котором почти всегда застывают лица гем-леди. Елена не знает этикет Цетаганды, и принимает гостей по барраярскому – беседа, прогулка по дому и еда в несколько перемен.
Во время чая Прайен и Ребекка беседуют друг с другом, и Елена впервые вынуждена молчать в собственном доме.
- Согласись, - голос Ребекки удивительно чистый и ровный, как на звукозаписи – крайне любопытно, что еда в их обычаях играет такую огромную роль.
- Неудивительно, - Прайен смотрит Ребекке в глаза, но Елена чувствует на себе его холодное и снисходительное внимание, - ведь им приходилось выживать ещё двадцать лет назад. Все доиндустриальные культуры уделяют еде огромное внимание.
- И при этом она не отличается разнообразием вкусов – всё или жирное и сытное, или сладкое.
- Бедна, как и всё у местных. У них даже красивые люди почти на одно лицо: оно широкое, тяжёлое и резкое.
- Не стоит так обобщать, посмотри хотя бы на хозяйку дома, - Ребекка говорит то ли как заводчик лошадей, то ли как экскурсовод перед группой туристов, - её лицо далеко от идеала, но комбинация генов весьма любопытна.
- Согласен. Я планирую, - голос Прайена остаётся всё таким же ровным, но теперь он смотрит в упор на Елену, - обучить её манерам и выходить с ней в свет. Думаю, будет смотреться весьма любопытно: экзотическая внешность без этой форской дикости.
Ребекка окидывает Елену взглядом – её молодое аристократическое лицо сохраняет всё ту же улыбку, сильное тело почти расслаблено.
- Мне кажется, это вполне возможно. Кстати, обрати внимание: она – одна из самых красивых местных, и она же наиболее трезво оценивает свои перспективы в нашем мире и не тратит себя на бесполезную ненависть.
- Ты хочешь напомнить мне о том споре, когда ты утверждала, что даже при случайных комбинациях генов красота сочетается с более высоким, чем у остальных людей третьего сословия, развитием остальных качеств?
- Именно о нём.
- Что ж, - Прайен смотрит на Елену немного мягче, - посмотрим на неё подольше: насколько быстро учится, как занимается сексом. Если она окажется интересной, мне придётся признать твою правоту.
- Думаю, - Ребекка улыбается впервые за разговор, - ты будешь совсем не против принять поражение в этом споре.
- В таком случае, - глаза Прайена загораются азартом, - мы переедем сюда и перестроим этот дом. А потом возьмёмся за её воспитание.
Прайен и Ребекка встают, и Елена прощается с ними. Её тело, привыкшее всегда оставаться безукоризненным, улыбается и говорит им что-то вежливое, запоминает, что Прайен снова прибудет сюда вечером уже навсегда, лёгкими, но неторопливыми шагами провожает их до флаера. А сама Елена горько-горько смеётся про себя и почти не верит, что это она два дня назад считала слова цетов о том, что они хотят вывести позаботиться о Барраяре и в вывести его в современность, правдой.
Гемы уходят. Елена не смотрит им в след, а только вслушивается в тишину в пока ещё своём доме. Она понимает, что это последний вечер тишины, последний вечер, когда она может решать сама, что ей делать.

Елене двадцать один. Сопротивление в городе не прекращается уже больше месяца, но вокруг Елены – только смутные слухи об этом. Ей не позволено выходить из дома одной, и она напряжённо вслушивается в разговоры гостей – о стихах, лицах, художниках и почти никогда о войне – и пытается увидеть за ними мир вне дома, уже давно не принадлежащего ей. Там, вне, цеты строят космопорт на землях отца, кто-то из её прошлых любовников гибнет, Фордрохов записывает видео с массовой казнью, братья сражаются в горах и их боятся, даже муж в плену после какого-то безумного покушения. Там, вне, люди живут по-настоящему.
А здесь, внутри дома, жизни нет. Есть Прайен, перед которым надо держать себя, как гем-леди и ночи с которым с каждым разом становятся всё более изощрёнными. Есть Ребекка, которая приходит всё реже и которой нужно просто отыграться на ком-то после разрыва с Прайеном. Есть гости, с которыми она может говорить часами, но чьи взгляды только скользят по ней или мимо неё. Есть горьковатые таблетки, после который Елена сходит с ума от желания и не видит перед собой никого и ничего, кроме Прайена. Есть неуверенные попытки служанок поддержать: тебе ведь повезло – тебя не забрали в лабораторию, не убили свои же за связь с цетом, не отправили в лагерь из-за братьев в сопротивлении, не... не... не...
Но Елене всё чаще кажется, что и этого нет - есть только ровное, будничное, удушающее бессилие. И в этом бессилии жизнь видится Елене удивительно простой: и роскошь, и вожделение мужчин, и власть над ними, и даже свобода всё чаще кажутся ей полностью бесполезными.
Елена не спрашивает себя, есть ли тогда что-то не бесполезное. Просто однажды посылает одну из служанок к Берте-травнице, лукавой и весёлой женщине-простолюдинке, к которой молодые фор-леди часто отправляют прислугу за травами, если появился ребёнок не от мужа, а другие пока об этом не узнали.
- Скажешь, чтобы дала трав для малыша, но так, чтобы на гема хватило. А то, что она тебе передаст, принесёшь мне.
- Вы... убить себя хотите? – испуганно шепчет служанка.
Елена лишь улыбается на её слова.
- Делай, что приказано.
Через некоторое время служанка приносит отвар из купленных трав. Елена спокойно благодарит, и ей вдруг становится легко. Так легко, как не было в детстве. Так легко, как не было на лучших балах. Так легко, как не было после отъезда мужа. Так легко, как не было ни в толпе, ни с любовниками, ни в одиночестве.
Елена выпивает отвар без напряжения.

@темы: из школьной программы, Война и мир, Барраяр и окрестности

---

Меня накрыло

Проходим мы сейчас в школе "Войну и мир". По заданию мне надо было сделать выписки, связанные с Элен, а она - моя любимая героиня. И вот в середине флешмоба по ЗВ меня накрыло глюком: ретеллинг истории Элен в декорациях Барраяра. Он уже пишется и выходит совершенно неожиданным для меня из-за того, что тема секса там вдруг оказывается центральной, хотя раньше я от неё бегала что в реале, что в глюках. При этом там будет и толстовская тема отвращения к сексу, правда под очень хитрым углом.
Под это дело я нашла изначальную версию гибели Элен: там она спит в Москве с французскими генералами, а те её в какой-то насилуют и она гибнет. Вот я чувствовала, что есть в её гибели отзвуки трагедии - и теперь поняла, что это за трагедия.
А вот стихотворение, которое я написала год назад после того, как прочитала про смерть Элен.



Плечи блестят, как будто под слоем лака, la belle dame надета поверх лица.

Женщина смотрит в небо и просит знака: скоро - конец? и стоит ли ждать конца?

@темы: дневниковое, из школьной программы, Война и мир, Барраяр и окрестности, стишата

---

Диалог

Флешмоб "Семь мгновений R2D2"
День второй
Ключ: диалог
Герои: R2D2, ОМП

R2D2 оглядел ангар, где на базе на Явине стояли астромехи Красной эскадрильи. Многие гнёзда пустовали: вместе с истребителями в недавней битве, когда была уничтожена Звезда Смерти, погибли и дроиды. Но в гнезде, соседнем с тем, которое принадлежало R2D2, стоял незнакомый ему дроид. Его обшивка необычного чёрного цвета была покорёжена, но сам он работал. При виде R2 незнакомец оживился и просигналил ему: привет.
- Привет, - ответил R2, ты здесь новенький?
- Да, - трель незнакомца вышла тихой и неровной, как будто неуверенной.
- Это хорошо, а то у нас астромехов не хватает. А как тебя зовут?
- R8D5, - он ответил быстро, резко и почти нехотя.
- А я R2D2. А почему ты такой мрачный?
- Новые хозяева мне через час сотрут память. Я это слышал.
R2 замолчал. Память ему не стирали ни разу за тридцать два года его службы, и он не мог себе представить, каково это.
- А тебе её раньше стирали? – спросил он.
- Нет.
- Мне тоже не стирали. А тебе сколько лет?
- Пятнадцать, - R8 немного расслабился, - Я работал ещё с основания нашей эскадрильи.
- А мне тридцать два. А почему у вас одна эскадрилья так долго существует?
- Я из Чёрной, из той, где лорд Вейдер.

R2 знал, что разумные должны чувствовать ненависть к своим врагам. Но что такое эта «ненависть», он представлял смутно: ещё, когда он только осознал себя, он знал, что цель его жизни – помогать разумным, и в первую очередь тем, кто стал его хозяином. И потому ему трудно было даже представить, как это: хотеть чужой смерти просто так.
- А я много где работал, - ответил R2, - и на дипломатических кораблях, и в истребителях. Я ещё Набуанский кризис застал, там был мой первый полёт.
- Ого, - R8 уже почти не думал о том, что ему сотрут память, - а у меня карьера была гораздо проще. Я просто был астромехом у Чёрного-6, сначала у Хемида, но он недолго пролетал, потом у Миано. Я его ещё новичком, который не привык летать в строю, помню.
Дроиды, как и все, чья жизнь наполнена приключениями, любили рассказывать друг другу байки. R2 видел, что теперь R8 как раз хочет рассказать ему одних таких длинных и безумных историй, и останавливать его не хотелось. Во время службы на «Тантиве» R2 тоже слышал немало баек о Чёрной эскадрилье, но в них было больше жутких недомолвок, чем фактов.
R8 начал рассказывать.
- Я сам до конца не понял, как Миано примкнул к нам. Просто его однажды привёл лорд Вейдер и сказал, что он почти гений и что ему не хватает теоретической базы. Он о прошлом мало рассказывал – он вообще мало говорил. Только однажды, когда вся эскадрилья ругала Таркина, он рассказал, как «увёл у него из-под носа» - он это так описал - партию Кайбер-кристаллов. Он рассказал, что после этого он зачем-то от имперцев прятался, а потом он встретился с Вейдером.
- Это странно, - ответил R2, - может, он контрабандистом или кем-то вроде того был?
- Не думаю, - сказал R8, - он не похож на контрабандиста. Я сам не знаю, на кого он был похож: он всегда был спокойным, часто сидел один и думал о чём-то и считал это важным занятием. А всё остальное время он либо летал, либо на симуляторах занимался. Он полёте всегда безумные виражи закладывал, хотя говорил, что лихачей не любит.
Вдали послышались шаги. R8 резко замолчал, а потом тихо сказал:
- Это, похоже, за мной.
R2 понимал, как страшно его новому знакомому. Он и сам чувствовал липкий и почти неправильный для дроида страх, когда думал о том, что скоро эти воспоминания, это странные и почти не похожие на правду истории вдруг полностью исчезнут. «Это как будто чёрная дыра засасывает корабль», вдруг подумал R2.
- Слушай, - он начал быстро говорить, - у меня есть идея, давай ты мне свою память перекачаешь, а я потом верну её тебе. Ты не беспокойся, мою память никто не просматривает.
R8 подумал секунду, а потом резко протянул к R2 один из своих манипуляторов. R2 принял его, и R8 стал наскоро, не раскрывая архивы и не пытаясь сохранить последовательность воспоминаний, пересылать информацию. Они только успели разъединить манипуляторы, когда к ним быстрым шагом зашёл техник. Он сказал R8, чтобы тот шёл за ним, и дроид послушался. R2 ободряюще мигнул ему: не беспокойся, скоро я всё верну.
Прошло несколько дней, а R8 так и не появился. Не появился он и через несколько месяцев, и через год. R2 разобрал его память и поместил в отдельную папку, ближе к тем собственным воспоминаниям, которые нельзя видеть даже хозяевам – между смертью Падме и поединком Энакина и Оби-Вана. Но иногда ему казалось, что среди старых альянсовских астромехов он видит R8 – уже с другой обшивкой, другим хозяином, другими воспоминаниями, тревогами и вопросами.

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Децентрализация

Флешмоб "Семь мгновений R2D2"
День первый
Ключ: децентрализация
Герои: Лея Органа, R2D2

Лея отправлялась на Чандриллу в составе делегации своего отца. В последний год – после того, как Лея завершила обучение – отец постоянно брал её с собой, чтобы она чаще видела союзников отца и по многочисленным комитетам в Сенате, и, иногда, по Альянсу. И вот теперь она летела на «Тантиве» - корвете, который дом Органа чаще всего использовал для официальных визитов. Лея хорошо знала и любила его – не только те изысканные каюты, где она должна была находиться как принцесса, но и рубку, куда её с ласковой, но немного лукавой улыбкой приводил дядя Реймус, и даже машинное отделение, куда она сбегала сама. Во время одной из таких «самоволок» она и познакомилась с R2D2 – старым астродроидом, которого любил дядя Реймус и очень берёг отец.
R2D2, смена которого только что закончилась, подъехал к Лее – они прошли в одну из кают, где должны были жить гости и куда в обычное время редко ходил кто-то, кроме техником. Там Лея хотела поговорить с R2 так, чтобы никто посторонний не услышал их. Она доверяла дроиду как разумному: за десятки лет без стёртой памяти личность R2 развилась настолько, что, по словам Реймуса, он стал разумнее многих людей. Ей было легко с ним: R2 был смелым, немного отчаянным и многое повидавшим и пережившим. Но при этом она не чувствовала рядом с ним той скованности и тени стыда, которые она, никогда не воевавшая, всегда испытывала при разговоре с военными.

R2 сверкнул красным огоньком, как будто подмигнул Лее, и поздоровался с ней на бинарном – Лея пока не очень хорошо знала этот язык, и иногда понимала не всё в речи R2.
- Рада тебя видеть, - ответила она, - знаешь, у меня к тебе есть одна просьба, немного странная.
R2 просигналил: я готов слушать.
- Это не по твоей специальности, но ты ведь столько видел в своей жизни – и сенатора Амидалу, и отца, и даже войну. Может быть, ты мне как-то подскажешь.
В ответ прозвучало что-то ласковое и ободряющее.
- Знаешь, отец, и сенатор Мотма, и сенатор Танил – все они очень часто говорят одно и то же: «Империи (или Республике, тут уж только от решительности зависит) нужна децентрализация власти». И тут не поспоришь, конечно. Только я всё чаще думаю, что мы с отцом видим её по-разному.
R2 снова мигнул и просигналил: угу, я слушаю.
Лея напряглась и сказала:
- Мне раньше казалось: вот свергнем Империю, и тогда – никакого произвола центра. В первую очередь надо будет Среднее и Внешнее кольца развивать, и тогда обязательно увеличить их доступ к власти. Вот, например, у центра – по представителю в Сенате с каждой планеты, а оттуда – один сенатор на пятьдесят систем. И мне всегда казалось, что отец мечтает о том же. Только теперь я слушаю его разговоры с сенатором Мотмой, и сама с ней иногда говорю. И мне всё чаще кажется, что они просто хотят вернуть власть себе – центральным планетам. Вот.
Лея немного расслабилась. R2 просигналил ей что-то неодобрительное: рано ещё Республику делить, её сначала создать нужно.
Лея ответила, немного помолчав:
- Да, ты прав. Просто я теперь не знаю, боремся ли мы с отцом за одно и то же? Или мы – так, временные союзники.
R2 ответил что-то жёсткое, но при этом не злое: это вам решать.
- Да, ты прав, - ответила Лея, - надо всё обсудить. Раз уж я хочу сражаться с Империей, глупо бояться недоверия отца. На обратном пути, на разборе встречи с Мон, всё и скажу.
R2 радостно просигналил: ну вот, я это и говорил.
- Спасибо тебе.
R2 издал быструю и высокую трель: давай, всё будет отлично, - а потом просигналил мягче: до свиданья, мне пора.
- До свидания.
Лея и R2 вышли, он покатился в машинное отделение, она пошла в свою каюту. Тяжёлые мысли, которые уже давно беспокоили её, не исчезли – просто они перестали давить и пугать. И Лея подумала, что ей ещё предстоит многое, ведь пока что она даже не сенатор, но все её юношеские сомнения и мечты окажутся не напрасными.

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Очередная серия

09.02.2018 в 23:25

Пишет  Эльфенок Рицка:

Мини-челлендж "Семь мгновений R2D2"
Не ждали?
Вот и я не ждала, элементарно забыв, что начался февраль
И если бы ДайСё не напомнили - тупила бы и дальше. Так что всеобщие благодарности ДайСё

Что было раньше:

Ранее:
Семь мгновений Вейдера
Семь мгновений Леи
Семь мгновений Палпатина
Семь мгновений Люка Скайуокера

Так как февраль - это не только самый короткий месяц, масленица для тех, кто празднует, начало семестр для тех, кто связан с высшим образованием и просто "многоснега", но и День Защитника Отечества (по крайней мере, для России, Белоруссии, Таджикистана, Киргизии и ранее в СССР — кто застал), поэтому и надо выбрать того, кто защищал свое Отечество.
Честно говоря, я была крайне озадачена: Звездные Войны на то и войны, что у них очень много разных сторон (и я абсолютно точно знаю, что этот челлендж ждут как про-имперцы, так и про-республиканцы), и понятие Отечества разнится вплоть до диаметрально противоположных значений.
У меня была первая мысль (непопулярная, если судить по прошлому опросу). Была вторая мысль — но я так и не пришла к единому мнению с самой собой. Была третья мысль, нетривиальная, но мой перфекционизм взвыл в отчаянии и идею пришлось отложить до лучших времен. Четвертый кандидат угодил бы всем, если бы не был из Расширенной Вселенной. Пятый вариант подходил по всем параметрам - но был бы чистым ОМП. Я была почти в отчаянии!
А потом я вспомнила про него. И пусть кто поспорит, что он не защищал Отечество и не состоял в армии!

Семь мгновений R2D2

Суть: в течение 7 дней, с 12.02 по 18.02 включительно, выкладывать по 1 драбблу (или мини), арту или иному творческому объекту (включая меты, статьи, видео и др.) на заданную тему-ключ.

Правила:
1. Соблюдать законы РФ и правила diaru.ru
2. Все творческие объекты должны быть связаны с R2D2.
3. Трактовать ключи можно любым логичным способом.
4. Челлендж - дженовый и низкорейтинговый.
4.1. Упоминания пейринга возможно, но без подробностей (см. рейтинг и исходим из этого)
5. Выкладывать результат творчества в день ключа (по собственному часовому поясу) отдельным постом.
5.1: Желательно приносить ссылку в "Сборный пост работ" (см.ссылку под правилами), после они будут собраны в каталог.
5.2: Можно приносить и публиковать позже. Даже очень позже. Даже очень-очень позже!
6. В шапку своего поста желательно, но не обязательно вставить ссылку на сборный пост работ (см. море под правилом).

Ссылка-код для вставки

<a href="http://elfenok-ritsuka.diary.ru/p214816265.htm" target=_blank>Сборный пост всех работ челленджа</a>

Сборный пост работ

Ключи:
Пн: децентрализация
Вт: диалог
Ср: видеофон
Чт: кабель
Пт: карты
Сб: анонимность
Вс: упрощение

И небольшой сюрприз от меня удобства навигации ради. Теперь по новому тегу «Мини-челлендж "Семь мгновений"» (его видно в этом посте) можно найти все орг-посты и сборники работ!

Код обзорам

<a href="http://elfenok-ritsuka.diary.ru/p214815678.htm">Организует</a> мини-челлендж про R2D2 [L]Эльфенок Рицка[/L]

@темы: флешмобное, Звёздные войны, Семь мгновений

---

Зимний сонет

 Эльфенок Рицка с днём рождения

Январь придёт неслышно, как всегда,
С утра насыплет наскоро сугробы.
Взгляни - стоят, одеты в белом строго,
Дома, деревья, парки, провода.

А в небе одинокая звезда
Мерцает - разгляди её, попробуй.
И тихо, под серебряным покровом,
Растёт трава - упряма, молода.

Весь мир в шелках, алмазах, серебре.
Но слышишь чей-то зов: "Скорей, скорей"
Но видишь - небо будто смотрит строже,

Зовёт искать и звёзды, и ростки,
Читать среди метелей городских
Истории о будущем и прошлом.

@темы: разные истории, подарки, стишата

---

Внезапный Долохов

Проходим мы сейчас в школе "Войну и мир", и потому меня по ней иногда глючит. Долохов, портрет .

То солдатом,
То любимцем знатных дам,
Небогатый,
Но блистательный - всегда.

Снова карты,
Или пистолет в руке.
Миг азарта,
Струйка крови на щеке.

Миг азарта
В оглушительной тоске.
Кем ты завтра
Станешь - всем или никем?

Вновь споткнёшься,
Вновь поймаешь сотый шанс,
И вернёшься
Алеутом из САСШа.

Кем ты станешь
Через день, минуту, миг?
В блеске стали
И в изяществе интриг?

Запах гари,
Жизнь берёт безумный темп,
Кем ты завтра
Станешь - всем или никем?

Злая шутка,
Или - чуть добре - смерть,
То ли жутко,
То ли хочется успеть.

Между блеском
И удушливой тоской,
Зло и резко
Рушишь жизнь, мечты, покой.

Мчатся годы,
Смерть дрожит в твоей руке.
Кем сегодня
Станешь - всем или никем?

Мчатся годы
В оглушительной тоске,
Кем сегодня
Станешь - всем или никем?

@темы: из школьной программы, Война и мир, стишата

---

Визитка

Наша команда выложила визитку

@темы: Звёздные войны

---

Причёска

Смотрела концепты к восьмому эпизоду и обнаружила один из них, очень меня зацепивший.

Поменялась только причёска - а каким совершенно другим стало и лицо, и сам орбаз. И ещё он оказался очень точной визуализацией одного из моих старых оригинальных персонажей.

@темы: дневниковое, арты, Звёздные войны

---

Контроль

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День седьмой
Ключ: контроль
Герои: Люк Скайвокер, Энакин Соло

Кин встретил Люка после очередной миссии как обычно – выбежал к самому истребителю, счастливый и взъерошенный. Люк привычно улыбнулся ему, но вдруг заметил: в лице племянника что-то изменилось. Оно стало как будто строже и напряжённей, но в Силе рядом с ним не чувствовалось ни следа тяжёлых мыслей. Наоборот, из него как будто ушла давняя тревога.
- Без меня всё было в порядке? – спросил Люк.
- Угу, - ответил Кин, - а я придумал уже, какой меч соберу. Даже чертёж сделал.
- Ты его кому из взрослых показывал?
- Пока никому. Хочу тебе – ведь поможешь?
- Конечно. Закинь мне его в комнату, завтра с утра обсудим.
Кин кивнул и убежал за чертежом. А Люк вдруг отчётливо, как будто кто-то показал ему картинку, вспомнил свой разговор со старой джедайкой с Илума: «Кристаллы - знак для пути джедая, который он то ли выбирает, то ли создаёт в конце детства». После этого странного воспоминания недетская серьёзность Кина перестала беспокоить Люка – к созданию меча и не надо подходить иначе.

После занятий Люк позвал Кина к себе. Чертёж почти не надо было поправлять, а идеи Люка Кин схватывал почти на лету. Кин уже готовился уйти, когда Люк спросил его:
- А с кристаллом ты что думаешь делать?
Кин посмотрел на Люка – его глаза чуть не мерцали вдохновением.
- Да сегодня ночью и сделаю – я уже вижу, каким он будет.
- Постой, - поспешность племянника немного тревожила Люка, - я бы на твоём месте сначала хотя бы выспался. А лучше его в последнюю очередь делать, уже после всех металлических деталей.
- Да оно тогда уже не то будет, - ответил Кин.
Люк смутно понял, что именно он имел в виду – но взгляд Кина менялся от по-мальчишески вдохновенного к всё более серьёзному и погружённому в себя. Люк почувствовал, что Кин уже начал творить, пусть пока даже не приготовил раствор.
- Хорошо, - сказал Люк, - только давай я проконтролирую. Вещь это сложная, так что я подстрахую, если тебя куда-то вбок по Силе унесёт.
- Угу, - сказал Кин и быстро пошёл за раствором.

На дне колбы среди мелких бесцветных кристаллов был один крупнее. Кин осторожно поднял его Силой – он отделился удивительно легко, как будто был только приложен к остальным и повил в воздухе. Кин сел на корточки и потянулся к кристаллу Силой.
Люку показалось, что комната медленно меняется: вместо старых камней храма, ещё недавно пропитанных тьмой – холод транспаристила. Люк почти видел очертания тонких колонн, сводчатого, похожего на волны, потолка, почти слышал голоса мальчишек чуть помладше Кина. Вот сам Кин быстрым шагом идёт куда-то, и видение расширяется вслед за ним. Люк уже почти не видел силуэт Кина, когда вдали смог разглядеть неширокое гравикресло. Сила вокруг была непривычно холодной, но Люка не покидало странное ощущение: когда-то давно он уже видел такую Силу, может, даже был в этом здании, ходил между этих колонн. А вдали всё сильнее звучала тревога, и Кин вместе с гравикреслом почти совсем скрылись их виду – только небольшая точка смутно видна. Люку показалось, что он чувствует Кина в Силе хуже и хуже.
- Вернись! – крикнул он, и эхо его голоса звучало ещё долго, - помни о том, что тебя ждут здесь!
...Здесь – отозвался зал, и Люк снова почувствовал Кина. Он шёл обратно один, и идти ему было легко.
Люк огляделся – вот он снова в комнате, Кин сидит на полу, закрыв глаза, рядом с ним висит кристалл. Стены комнаты снова из камня, они снова тёмные и простые. Вот только тьма в них как будто не исчезла, и сами они кажутся ровнее и выше, чем всегда. Теперь Люк не видел ни людей, ни сложной архитектуры – только узкий простой коридор. Кин шёл по этому коридору всё быстрее и быстрее, а вдали всё ярче было чьё-то присутствие – то ли Леи, то ли кого-то из её детей. Люк не мог разобрать, только двери перед Кином открылись сами, и Люк краем глаза увидел высокую и простую залу с чёрным шаром в центре. Кин встал напротив шара, и Люк вдруг понял, что не может разглядеть его. Время тянулось медленно, а тревога Люка всё нарастала. Он начал чувствовать странное: как будто Кин готовится разорвать с ним связь в Силе.
- Остановись! – и снова эхо подхватило голос Люка, - вспомни, что ты доверял мне!
Люк увидел Кина на фоне шара. Тот долго не уходит, а потом развернулся – и Люк почти сразу увидел свою комнату. Стены были освещены ярко-голубым светом – а Кин держал в воздухе кристалл. Это он светил голубым.
Свет кристалла становился всё менее ярким, Кин постепенно расслаблялся. Наконец, он открыл глаза и встал.
- Поздравляю! – сказал ему Люк, - у тебя получилось.
- Спасибо тебе, - Кин казался немного пьяным, то ли от счастья, то ли от видения.
- Ты сам справился, - ответил Люк, - я только звал тебя, когда заносило.
- Семейный контроль? – на душе у Кина было удивительно легко, хотелось шутить.
Люк улыбнулся в ответ. Они долго стояли рядом, счастливые и уставшие.

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Ключ

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День шестой
Ключ: ключ
Герои: Люк Скайвокер, Йода

Люк сам не мог объяснить, почему ему захотелось выйти из главного храма на Явине. У младших джедаев уже был отбой, старшие – «поколение основателей», как они себя называли то гордо, то смеясь – тоже заканчивали работу. А Люк шёл и выходу всё быстрее и быстрее, а странное, похожее на чей-то молчаливый зов чувство всё усиливалось.
Ночью джунгли казались такими же яркими в Силе, как и днём. Но среди этого броского хаоса Люк почувствовал непривычную ноту – как будто тонкая струйка ледяного воздуха просочилась в марево тропиков. Он оглянулся – около храма на корне тысячелетнего дерева сидела призрачная фигура магистра Йоды. Он прикрыл глаза и то ли наслаждался вечером, то ли думал о чём-то счастливом – по его странному лицу было трудно понять.
- Странное место для храма выбрал ты, - Йода говорил как будто с собой, но Люк всем телом чувствовал, как его тянет вслушаться в слова призрака.
- Ничего удивительного, - времена, когда Люк ловил каждое слово Йоды, прошли давно; теперь магистры старого и нового орденов могли поспорить о многом, - храм на Корусанте тоже стоял на тёмном источнике.
- Надёжно тот храм тьму удерживал, многие мастера Силы создавали его. А этот хорошо защищён, а?
Люк не мог до конца ответить на этот вопрос: он тогда был в стазисе, и призрака победил Корран. Проблема была в том, что свои действия он описал как: «что-то на голой Силе», и понять, что конкретно это было, орденцы так и не смогли.
- Сомневаешься, да? – Йода тихо рассмеялся. Его смех всегда казался Люку странным: как будто не один разумный, а весь космос, весь мир тихо и горько смеялся над странными живущими в нём существами.
Люк собрался и ответил:
- Не стоит беспокоиться за мой орден, магистр. Призрак Экзара Куна уничтожен, а с остальным мы привыкли справляться. Здесь полностью безопасно.
Йода прикрыл глаза и поднял голову, как будто всматривался куда-то. Сквозь него пирамида храма казалось размытой, и Люку показалось, что она сама была всего лишь призраком.
- Уничтожен, да? – Йода говорил так же ровно, как всегда, - недавно на Ондероне его видел я. Но сюда уже не вернётся он...
Люк почувствовал, как старая, почти привычная обида становится в нём всё сильнее: он с «поколением основателей» создавал орден почти с нуля, и дело здесь было не только в имидже, месте и оборудовании. После обучения у Йоды он хорошо владел первой формой фехтования и телекинезом, в том числе сложным – но целительство и менталистику знал по верхам, а из джедайской философии слышал только, что «гнев ведёт на Тёмную сторону». И все остальные силовые техники, все тексты кодексов он находил то в архивах, то в чудом уцелевших голокорнах, то записывал со слов выживших, уцелевших благодаря ещё большему чуду.
- Вы смеётесь, магистр, - мягко, но с горечью сказал он, - а ведь вы совсем не знаете, как много мы тогда делали наугад. Я не представлял, насколько могущественным может оказаться призрак ситха, не умел создать грамотную стену Света.
- Жалеешь, что не научил тебя я? – Йода говорил без упрёка, но попытки оправдаться в его словах тоже не было.
- Жалею, но не только об этом, - разговор получался почти пугающе откровенным, но Люк не жалел, - вы ведь воспитали из меня бойца. Хорошего бойца, как оказалось. Но воина-одиночку, а совсем не основателя ордена. Мы ведь, насколько я помню, даже не разу не говорили об этом. И у меня к вам вопрос: а что Вы собственно хотели от меня?
- Думаешь, что лишь оружие против ситхов из тебя делали? – и снова ни обиды, ни разочарования, ни попытки оправдаться или уйти от темы – только любопытство и горькая усмешка.
- Пока не думаю. Просто уже давно хотелось спросить – а что именно вы от меня ждали? – Люк произнёс это резко, почти с вызовом, и сам удивился этой резкости.
- Ждали от тебя, что сам ты путь найдёшь. И себе найдёшь, и джедаям, - в голосе Йоды медленно появлялось что-то, не похожее на вечное спокойствие и вечную насмешку: то ли сомнение, то ли застарелая боль, - восемьсот лет я себя главой ордена был, и восемьсот лет я считал, что Силу яснее всех в ордене слышу. Где ошибся я, и сам не знаю, только погиб мой орден. И это я его гибель допустил. И не хочу теперь, чтобы повторил ты мои ошибки.
Оба замолчали. Люк почувствовал – с облегчением и той не всегда понятной болью, которую несут перемены в себе, что он нашёл ключ ко всему, что было между ним и Йодой раньше. И молчание о кодексе, и вечные туманные слова вдруг стали ему понятны: Йода не хотел, чтобы новый орден прошёл тот же путь, что и прошлый.
- Спасибо, магистр, - спокойно сказал Люк.
- И тебе, магистр, - Йода улыбнулся.
Двое сидели рядом и смотрели в ночное небо – мёртвый и живой, прошлое и будущие. И в этот момент Люк почувствовал, сильно как никогда, что он идёт верным путём.

@темы: Звёздные войны, осторожно: лайтсайд, Семь мгновений

---

Слухи

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День пятый
Ключ: слухи
Герои: Люк Скайвокер, Биггс Дарклайтер, Гэвин Дарклайтер, Кэми Лонолзер

Биггс вылез из-под скайхоппера и радостно улыбнулся.
- Кажется, он воскрес.
- Ты молодец, - ответила Кэми. Из-под её платка выбилась прядь волос, и она не стала поправлять. Люк сидел в своём скайхоппере и любовался Кэми, которая стояла среди густого марева и была похожа то ли на мираж, то ли на героиню старинной легенды.
- Знаете, - малыш Гэвин, который до этого прятался от жары в скайхоппере брата, вдруг подал голос, - а я был недавно с папой в Анакхореде и спросил у одного пилота, а он знает Энакина Скайуокера.
- Ну? – глаза Люка загорелись. Он и сам часто так спрашивал, но ему редко отвечали что-то путное.
- И кто это у нас разговаривает с незнакомыми пилотами? – Биггс старался говорить с младшим братом строго, но Люк чувствовал: ему интересно и самому.
- Так вот, - Гэвин вытаращил глаза, чтобы его речь казалась таинственней и внушительней, - он мне и сказал: «Энакин был джедаем. И не абы каким, а самым настоящим генералом, вот».
Гэвин затих. Он взволнованно ждал, как брат и старшие товарищи оценят эту новость.
- Ха-ха-ха, - Кэми посмотрела на Гэвина снисходительно, - он тебе лапшу на уши навешал, а ты поверил. Энакин никогда джедаем не был и быть не мог.
- Ну и почему? – Люк обиделся не столько на слова Кэми, сколько на то, что она сказала это почти с радостью.
- Потому что у джедаев детей не бывает. Мне сын одной официантки в кантине рассказывал, что у джедаев дети никогда не рождаются. Даже если они очень захотят, всё равно не рождаются, вот так.
- Неправда всё это, - резко сказал Биггс, - моему отцу старина Хоук совсем другое рассказывал. Он говорил, что джедаи сходят с ума, если влюбляются. Это такое древнее проклятие было.
- А мне старина Хоук совсем другое говорил, - ответил Люк, - он моего отца помнит, когда он ещё мальчишкой был.
- Кто это он, – Кэми спросила строго, как учительница в школе, - говори яснее.
- Оба и были. А потом Энакин уехал, а через много лет приехал снова. И тогда с ним была одна женщина в дорогом платье.
- Она была рыжая? – Биггс спросил взволнованно, как будто придумал что-то.
- Ну, может и рыжая, я-то откуда знаю? – ответил Люк.
- Так вот, - Биггс таращил глаза почти как младший брат, - мне один контрабандист рассказывал, что Энакин был знаком с одной из сенаторов, а она потом в Альянс ушла.
- Ну и что? – спросила Кэми.
- А то, что эта рыжая сенатор может быть мамой Люка.
- А кто она? – спросил Люк, затаив дыхание.
- И что из этого? – сказала Кэми.
- Она – глава Альянса, - радостно и торжественно произнёс Биггс, - а зовут её Мон Мотма. Я даже голофото с ней показать могу.
- Да ладно тебе, - ответил Люк с недетской горечью, - придумал ты это всё. Поехали домой.
- Поехали, - нехотя согласился Биггс.
Они сели в скайхопперы и полетели над пустыней. Всё молчали, и даже Кэми казалась Люку уже не миражом, а просто девочкой-занудой. Но когда они уже подлетали к ферме Ларсов, Гэвин вдруг сказал:
- А может, всё это не просто слухи, про главу Альянса. Вдруг это всё-таки правда?

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Мода

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День четвёртый
Ключ: мода
Герои: Люк Скайвокер, Тионн Солусар

- Я исследовала один из малых храмов, - голоизлбражение Тионн было неровным, - и обнаружила там одну забавную вещь. Хотите посмотреть?
- Да, - ответил Люк.
Он улыбнулся про себя: вот уже пять лет его орден базируется в храме на Явине, а храм так и не исследован до конца.
Тионн ждала Люка у входа в почти покрытую лианами небольшую пирамиду: волосы спрятаны, на голове закреплён фонарь. Она уверенно пошла первой, Люк двигался за ней.
- Знаете, лорд Экзар Кун, когда строил этот комплекс, хотел, чтобы у него было всё, как у истинных ситхов. И в этом храме он устроил нечто вроде музея – копии лучших скульптур с Коррибана, Ондерона, Зиоста... Некоторые я узнаю, а что-то вижу в первый раз.
- Отдадим республике или не стоит? – спросил Люк, пока они шли по высокому строгому коридору.
- Я бы не стала, - задумчиво ответила Тионн, - не доверяю я красивым ситским штукам. Я бы даже наших не всех сюда повела, пока не разберу все артефакты и не отбелю их до зубного скрежета.
Люк привык видеть Тионн другой – в красивом платье и с виолой в руках – и слушать её удивительно искренние песни о джедаях древности. Или рассказы-отчеты о новых найденных силовых техниках и расшифрованных голокорнах, когда её голос и лицо становились строже и взрослее.
- Вот мы и пришли.
Металлическая дверь с резким геометрическим узором сама поднялась, и Люк и Тионн вошли в просторную залу.
- Здесь из стазиса вышла ту’ката и напала на меня, - сказала Тионн тем тоном, каким говорят о ничем не примечательных вещах, - Но она ценности не представляет, мы даже такой геном уже видели.
Люк улыбнулся: он помнил, как страшно им было, когда они впервые столкнулись с этим созданием ситской алхимии. А теперь о них даже не думаешь.
Люк и Тионн осмотрелись. В широкой зале было несколько ниш, и в каждой из них стояла статуя – красивые человеческие лица, длинные и простые одежды. А вокруг – ни присутствия вязкой и душащей тьмы, ни промозглого, как будто прилетевшего из другого мира холода, ни смутной тревоги. Чисто. Почти как в обычном музее.
Ближе к Люку стояла скульптура из мрамора в рост человека – юноша с мягким и вдохновенным лицом, который поднимал к небу огромный цветок.
- Основатель ордена ситхов лорд Найорр, - произнесла Тионн тоном экскурсовода на рутинной работе, - держит в руках, предположительно, цветок лотоса. В раннекаасской культуре лотос символизирует...
- По-моему, этот лотос больше похож на репейник, - сказал Люк. Он часто замечал за Тионн, что, когда она не до конца понимает что-то, она начинает говорить суше, - посмотрим, что тут ещё есть кроме... ситхов с репейниками.
Они прошли к соседней статуе – суровый воин с нарочито грубо выхваченными из камня чертами. На нём был доспех странной формы: пластина на груди, больше подходящая персонажу голонет-игры, чем воителю и тяжелая юбка.
- Лорд и генерал Ремулус Дрейпа, - сказала Тионн, как будто представила его Люку.
- Жутковат, - отозвался Люк, - только одет странно.
- Это дань моде, - теперь Тионн говорила без лишней сухости, - во времена изоляции Коррибана героев часто изображали в открытой одежде.
Люк кивнул ей, но ему не верилось: слишком слабо сочеталось мрачное и строгое лицо статуи со странной, неудобной и в бою, и в мирное время одеждой.
- Да я и сама не верю, - сказала вдруг Тионн в ответ на его мысли.
Оба замолчали и прошли дальше по залу. Вдруг Тионн заговорила – сосредоточенно и твёрдо, но с какой-то внутренней тревогой.
- Знаешь, я вряд ли ещё сюда вернусь – не до этого будет. Нам ещё техники Силы восстанавливать, библиотеку старого ордена тоже надо – хотя бы то, что не дублировалось в светских архивах. Только вот мне хочется верить, глупо и неправильно, но...
- Говори, не бойся, - Люк положил руку Тионн на плечо.
- Однажды у нас будет храм – не здесь, а в нормальном месте. И мы будем знать и уметь многое, даже больше, чем в старом ордене. И тогда у нас будет много-много свободного времени, а я вернусь сюда. А потом я подниму архивы, отправлюсь на Каас или Коррибан и всё узнаю. И я приеду к тебе, а ты встретишь меня без тревоги: уже несколько десятков лет будет мир. Так вот, я приеду к тебе, и ты оторвёшь от работы, я буду долго-долго тебе рассказывать, что за растение держит Найорр и что носит Дрейпа. А ты будешь слушать меня, и тебе не придёт в голову, что меня так соблазняет тёмная сторона, потому что ты разучишься бояться. Будет долгий-долгий мир, и ты разучишься бояться.
Тионн говорила, как будто пела. Сквозь её слова Люк слышал звуки её виолы, медленные и глубокие, и чувствовал её тоску – то ли по миру, то ли по жизни для себя, а не для ордена.
- Конечно, узнаем, - ответил Люк.
Тионн замолчала, неслышная музыка исчезла. Только старый храм, статуи и двое светлых, которые отчего-то не чувствуют себя там чужаками.
- Пойдём дальше, - голос Тионн был снова по-рабочему напряжённым.
Люк кивнул, и они ушли из зала.

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Маятник

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День третий
Ключ: маятник
Герои: Люк Скайвокер, ОМП

Скайхоппер приземлился недалеко от краулера, из которого тут же выбежали джавы. Им навстречу из скайхоппера вышли двое мальчишек лет десяти, чумазые и счастливые. Старший из них, смуглый и чернявый, подошёл к джавам и заговорил с ними на их языке. Получалось у него не очень похоже, но немолодой уже джава всё-таки понял его и с достоинством, которое подходит скорее почтенным отцам семейства, чем странникам по пустыне, провёл мальчишек в краулер. Старший из них пытался двигаться с тем же достоинством и даже насупил брови, а младший – белобрысый и с огромными голубыми глазами – восхищённо открыв рот, рассматривал механизмы, которыми был наполнен краулер.
- Смотри, Кей, - он потянул старшего за руку, - что это?
Он показал на высокий столб, в центре которого был круг, а под ним раскачивалась длинная деталь с круглым концом.
- Часы с маятником, - ответил Кей с видом эксперта, - они время показывают у богачей, которые всякие странные штуки любят. А ты не крути головой, Люк, а лучше помоги мне выбрать дроида.
Люк кивнул, но не мог оторвать взгляд от странного механизма. Он видел, как ровно качается длинная деталь («наверное, это и есть маятник» - подумал он), и вспомнил странные слова, которые прочитал в какой-то книге дома у Кея: «Дружба как маятник – то друг всего мира дороже, то готов рассориться с ним навсегда».

После того, как истребитель Люка подбили – глупо и досадно – он не мог летать ещё месяц. Вот его и отправили забрать одного из агентов Альянса с Энтэйли. Планета была, на первый взгляд, ничем не примечательной, но ходили слухи об имперской базе на ней. Люк сидел в кантине недалеко от космопорта и изучал план Энтэйли-сити. Кантина была похожей на все подобные заведения на провинциальных планетах: резкая и заунывная музыка, вечная толпа, неудобные столики. Вдруг Люк почувствовал тревогу, хотя не мог понять: отчего.
За соседний столик прошли двое в имперской форме: младшие офицеры в увольнительной. Они сели за стол рядом с Люком, заказали что-то.
- Слышал, повстанцы признали, что они-таки Звезду взорвали, - сказал один.
- Угу, - нехотя ответил другой. Его голос показался Люку смутно знакомым.
- Даже хвастались, что её какой-то сверхкрутой стрелок уничтожил. То ли джедайский недобиток, то ли ещё кто-то.
- Угу, - сказал второй.
К имперцам подсела девушка в очень открытом платье, один из них привстал, чтобы отсесть от неё – и Люк столкнулся с ним глазами. Сначала он не узнал его: правильные черты смуглого лица, строго постриженные черные волосы. А потом внезапно понял: это был Кей, один из его татуинских друзей. Сила отозвалась чужой тревогой: Кей тоже узнал Люка. Несколько тяжёлых секунд они смотрели друг на друга.
- Что ты там увидел? – спросил Кея второй офицер.
- Не нравится мне здесь что-то, - серьёзно сказал Кей, - пошли куда-нибудь ещё.
- Ладно, - ответил второй офицер, - пойдём.
Они встали, и тревога в Силе исчезла.

Люк не мог себе объяснить, почему его понесло проверить, всё ли в порядке с истребителем. Когда он вошёл в ангар, он увидел, как туда залезает человек. Он резко обернулся, и Люк сразу узнал Кея. В Силе тот отзывался страхом и злой тревогой. Кей тут же достал бластер – Люк заметил, что такие обычно носят те, кто охраняют пленных – и направил его на Люка.
Люк мгновенно приготовил свой, но вспомнил их прошлую встречу в самом начале восстания. Он поднял руки вверх и сказал:
- Лети, не выдам. И спасибо за встречу в кафе.
- Тебе спасибо, - сказал Кей.
Люк стремительно ушёл из ангара. Он слышал, как за его спиной взлетает крестокрыл.

Люк шёл про коридору Химеры перед битвой при Иторе и смеялся про себя: «Сколько лет против Империи воевал, а теперь вот вместе сражаемся». Навстречу ему шёл немолодой офицер – красивое лицо, чёрные, с поседевшими висками, волосы. Он спокойно и деловито подошёл к Люку и сдержанно улыбнулся ему, но в Силе эта улыбка отозвалась яркой вспышкой радости.
- Кей? – спросил Люк.
- Да, магистр, - ответил Кей, и его слова звучали удивительно похоже на то, как он говорил в детстве: «Да, мелкий», - пройдём ко мне?
Они прошли в каюту Кея. Она была на одного человека, как полагалось старшим офицерам. Люк заметил среди голофото на столе Кея одно: татуинский дом, в нём – до смешного неуместные огромные часы с маятником, а рядом мальчишка лет десяти.
- Мне они тогда в душу отчего-то запали, - сказал Кей, - и я их выменял у джав на старый влаговыпариватель. А они ведь до сих пор работают...

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Консультация

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День второй
Ключ: консультация
Герои: Люк Скайвокер, Кип Дюррон, ОЖП

Альма Ларрен ждала гостей. Она была учителем в школе на Илуме вот уже больше тридцати лет, и о своём детстве юнлингом вспоминала редко. Но сегодня к ней хотели приехать двое из нового ордена – его основатель Скайуокер и Дюррон.
Она открыла дверь по сигналу – и к ней вошли двое. Первый выглядел очень просто, и смотреть на него было отчего-то радостно и удивительно спокойно – обветренное и открытое лицо, выгоревшие волосы, плащ почти как в ордене до Империи. Внешность второго была гораздо ярче и красивей, но отзывалась непонятной тревогой – тёмно-рыжие волосы в хвостик, шальные карие глаза, свободный чёрный костюм.
- Люк, - представился первый, - а это Кип.
- Проходите, - Альме хотелось улыбаться, когда она говорила с ними. Люк смотрел на неё удивительно ласково, но без тени снисхождения – так смотрят на старого напарника или на ставшего дорогим учителя. А Кип смотрел иначе – от этого взгляда впервые за много лет Альме хотелась забыть о седых прядях в волосах и ещё юнлингской привычке к одиночеству и почувствовать себя женщиной.
- Скажите, - заговорил Люк, - ведь ваше детство прошло в ордене?
- Да, - Альме было легко об этом говорить. Раньше ей было тяжёло думать об ордене: мысли о погибших товарищах и собственном бессилии тяготили, пусть боль уже давно ушла. А теперь, рядом с Люком, ей казалось то ли, что прошлое теперь ничего не значит, то ли, что всё тяжёлое случилось не с ней.
- Рад знакомству с вами, - ответил Люк, - а вы ведь несколько лет учились на Илуме после Корусанта?
- Училась – громко сказано. Просто в пещерах кайбера всегда работали несколько джедаев из сельскохозяйственного корпуса, хотя какое в этом льду сельское хозяйство. Надо было заботиться о пещерах, ведь там дети себе кристаллы для мечей ищут. И в крайнем случае эвакуацию тоже мы проводили.
- О них мы и хотели поговорить, - Кип улыбнулся и заговорил, - скажите, что джедаи находили в этих пещерах? Зачем рисковали детьми, если можно просто синтезировать кайбер, и световой меч с ним работает даже лучше, чем с естественным?
- Кристаллы, - Альма поймала себя на мысли, что говорит, как будто ведёт урок у старшеклассников, - это не просто деталь для меча. Это знак для пути джедая, который он то ли выбирает, то ли создаёт в конце детства.
Люк слушал внимательно и напряжённо.
- Красиво, - перебил её Кип, - но я так и не понял, почему нельзя создать кристалл.
В его словах не было ни презрения, ни снисходительности. Но в них звучал вызов – то ли вызов мальчишки всем подряд порядкам старого ордена, то ли вызов на дружеский спор самой Альме.
- Когда джедай находит свой кристалл, к нему приходят видения. Они бывают разными – иногда там можно увидеть будущие, иногда – столкнуться с искушением. А потом прозрачный кристалл окрашивается. И эти видения – отражение судьбы джедая. Они остаются рядом с ним на всю жизнь вместе с его кристаллом.
- Это интересно, - от голоса и интонации Люка на душе становилось тепло, - я сам столкнулся с подобным. Но это было, когда я создавал кристалл – ещё во времена Империи.
- Вот видите, - Кип озорно и немного злорадно улыбнулся, - совершенно не важно, откуда взяли кристалл.
- Не совсем, - Альма почувствовала непонятную обиду оттого, что Кип смеялся над традициями ордена, но при этом её охватил почти забытый юношеский азарт, - в пещерах Илума медитировали сотни поколений джедаев, и светлая сторона оставила свой след в этих местах.
- И видения здесь выходят сильнее и сложнее, чем с кристаллом из раствора на случайной планете, - сказал Люк.
- Именно, - Альма почувствовала почти забытую радость оттого, что её поняли.
- Спасибо за консультацию, - сказал Люк.
- Говорить с вами – одно удовольствие, - Кип посмотрел на Альму своими шальными глазами и по-юношески открыто улыбнулся ей.
- Скажите, - спросил Люк, - а вы бы хотели уйти к нам, в орден? Вы многое знаете и умеете, и ваши знания дороги нам.
Альме показалась, что она действительно нужна этому человеку, хотя едва знакома с ним.
- Давайте к нам, - поддержал Люка Кип, - у нас Вас будут ценить по-настоящему. Там каждый из старого ордена – почти звезда, а вы к тому же – само очарование.
Кип говорил задорно, его глаза блестели, как будто он звал в безумное приключение. А Люк говорил спокойно и твёрдо – он звал к тяжёлой, но ценной работе. Альме хотелось уйти за ними: за десять минут разговора оба отчего-то стали дороги ей. Но она помнила и о школе, и о своих учениках, и о старых друзьях, которые прятали её в первые годы Империи.
- Нет, спасибо, - ответила она, - у меня уже есть жизнь здесь.
- Хорошо, - сказал ей Люк без тени обиды.
- Но мы ещё вернёмся, не скучайте, - сказал Кип, стоя на пороге.
- Спасибо Вам, до свиданья, - сказал Люк и тепло улыбнулся ей.
- До свиданья, - ответила Альма, - и да пребудет с вами Сила.
Почти забытая фраза вдруг показалась ей не просто нужной, но и придала сил, как не придавала даже в детстве.
- И с Вами, - ответил Люк.
- Куда мы от неё денемся, - весело сказал Кип.

@темы: Звёздные войны, Семь мгновений

---

Миф

Флешмоб "Семь мгновений Люка"
День первый
Ключ: миф
Герои: Люк Скайвокер, девочка из голокорна

Голокорн привычно нагрелся под руками. Пользоваться им было удивительно удобно – небольшая красная пирамидка ложилась точно по руке, и шагнуть из реального мира в пространство голокорна можно было почти без усилий. Люк представил себе, как делает шаг – и оказался в высоком рабочем кабинете. Он был оформлен просто, почти без украшений, но за простотой было видно и богатство, и тонкий вкус. Люк прошёл в кабинет и встал около стола: ждал кого-то.
На подоконнике появилась девочка лет пятнадцати – чёрные кудрявые волоса до пояса, большие тёмно-желтые глаза, смуглая кожа. Она спрыгнула с подоконника, одновременно с этим открыла окно – и в комнату задул обжигающе-холодный ветер и полетел снег. Девочка встала прямо в этот снег, широко улыбнулась и сказала:
- Ну, с днём рожденья! – пока она говорила, Люк телекинезом закрыл окно, - желаю тебе не тупить, ввязываться во все приключения подряд и перестать уже торчать на своей светлой стороне. Тебе, кстати, сколько теперь?
- Четырнадцать, - ответил он, - кстати, не знаешь, где сейчас лорд Мегера и лорд Тисифона?
- В горах, расширяют пространство голокорна. А я тут осталась, чтобы встретить, если кто-то решит войти. Они ещё не скоро придут, так что предлагаю отпраздновать твой день. А твоего Бена где сейчас носит?
- Алли, - Люк отодвинулся от девочки, - сколько тебе объяснять: он многое для меня сделал – воспитал после гибели моих дяди и тёти, обучил владению Силой и просто не дал мне погибнуть на Татуине.
- Знаю-знаю, - Алли полулежала но подоконнике и крутила прядь, - он идеал, гений и воплощённая светлая сторона. Надеюсь, он всё-таки не помешает нам?
- Угу, - Люк подвинулся поближе к Алли, - он ушёл за реку Ветров, там в последнее время пропадают люди. Он думает, там тоже голокорн. Он, наверное, только завтра вернётся.
- Отлично! Тогда празднуем. Да простят меня лорд Мегера и лорд Тисифона, но...
На этих словах пространство вокруг поплыло, и кабинет превратился в высокий зал для танцев. По полу, стенам и даже пололку бегали разноцветные огни, звучала громкая и быстрая музыка со словами на непривычном языке. В ровных чёрных стенах отражались глаза: ярко-желтые у Алли, и мягко-голубые у Люка.
- Ночью я всё верну на место, - голос Алли был подчёркнуто беспечным, и Люк понял: Алли очень смутно представляет, как именно она собирается возвращать всё на место и сколько деталей она упустит. Но сейчас был праздник, и ни Люку, ни Алли не хотелось об этом думать.
...Познакомились они года три назад. Бен тогда начал брать Люка с собой на поиски голокорнов, показывал, какие стоит сразу закопать ещё глубже, а с какими можно наладить контакт. Среди них и обнаружился этот: он потряс Бена тем, что там был не один, а целых три призрака. Это был эксперимент времён Дарта Ревана, который поставили две леди-ситха: лорд Мегера из бывших джедаев и лорд Тисифона из империи Вишейта. Алли была дочерью одной из них и ученицей другой (она так и не объяснила нормально, чьей именно, а Люк не спрашивал), и в голокорне оказалась почти случайно: она без спросу подсматривала за экспериментом, и вернуться в своё тело уже не смогла. Люк иногда заходил в голокорны в тайне от Бена, но ему там редко были рады – кроме Алли, которая была счастлива встретить ровесника.
И вот теперь они пытались настроить музыку для танцев. Получалось плохо: как бы тщательно оба не старались вообразить, какая именно мелодия должна звучать, воплощение у Алли получалось странным и смазанным. Алли слушала и хохотала, Люк тоже хохотал и кружился с ней под ненастроенную музыку. После часа возни и часа веселья они совсем убрали музыку, Алли втянула Люка в спарринг, выиграла, потом они снова пытались поставить музыку. После часа работы с пространством голокорна они сидели на полу, вокруг звучала медленная и торжественная песня на двернеситхском – Алли ещё при жизни должна была выучить её наизусть и оттого терпеть её не могла, но именно её она помнила лучше всего.
- А давай, - она лежала на полу на подушке из своих волос, - задавать друг другу вопросы и отвечать на них только правду.
- Давай, - Люк тоже лежал, положив руки под голову, и любовался на огни, которые кружили по потолку, - чур, я первый!
- Ладно, давай.
- Алли, а ты когда-нибудь видела бой?
- Угу, - Алли смотрела наверх, и огни стали постепенно складываться в узор: алые силуэты сражаются с белоснежными, - это было в конце ревановской войны, сражение за Чандриллу. Тогда мы закрепились на острове Вайденга, а туда высадился республиканский десант. И... тогда это было безумие. Меня как будто что-то захватило, силы вдруг почти из неоткуда, а на базу прорывались их солдаты. Я взяла старый мамин меч, а дальше только помню, что была счастлива, и Сила во мне как будто пела, а потом пришла лорд Мегера. Вот и всё.
- Ясно, - огни на потолке улеглись, а Алли легла поудобнее.
- А теперь мой вопрос, ведь твой отец не погиб?
- Откуда знаешь? – Люк поднялся, присел на корточки и стал теребить одну из прядей Алли.
- Да видно. Ты вот говоришь о нём, какой он был и смелый, и сильный и просто идеальный джедай, разве что тебя сделал. А сам думаешь о нём так как будто он тебя чуть не убил или ещё убьёт. О мёртвых гораздо спокойнее думают, знаешь ли.
- Так, хорошо, - Люк разбирал пряди Алли и она лежала и то ли наслаждалась вечером, то ли молча смеялась над Люком, - он жив. Я говорил тебе о нынешнем главнокомандующем Империи, помнишь? Вот это он и есть.
- Так, стоп, - Алли села и выдернула из рук Люка свою прядь, - но ведь ты говорил, что убьёшь его.
- Говорил, - Люк холодно и почти снисходительно посмотрел на Алли, - и что?
- Как, - она отодвинулась от него, - как что?
В Силе отозвалось чужое присутствие: сосредоточенность, тьма, покорная и почти ручная, уверенность в себе.
- Сюда идёт лорд Тисифона, - мрачно и немного презрительно сказала Алли, - давай уходи быстрей, а я постараюсь вернуть кабинет.
Люк представил себе дверь – и оказался в простом доме, какие не редкость на Татуине. За окном была ровная пустыня и бархан вдали. Он быстро, почти бегом вышел из дома, чтобы проверить влаговыпариватели. Он с тревогой и непонятным ему напряжением думал, что не хочет терять Алли – не похожую на остальных фермерских детей, непоседу и вечную напарницу.

@темы: Звёздные войны, Дороги к справедливости, Семь мгновений

---

Подарки, следующая серия

 alwdis c Новым годом

В старом Дрейге прекрасны закат и восход, в каждой улице путь, что в мир духов ведёт, каждый весел и смел – это дивный народ, и сражаются храбро, и не унывают, каждый может и гимн, и балладу сложить, и у ратуши движутся там витражи, в новый год там болтают с людьми миражи... Этот город легко не опишешь словами. Чудеса каждый день, жизнь, как песня, светла, о грядущем порой говорят зеркала, в быль легко превращаются строчки баллад, и мальчишки на небо взлетают с разбега.
Но однажды пришла в этот город беда: и на окнах в июле узор изо льда, и приходят захватчики, требуют дань, и сражаются жители старого Дрейга. Всё теснее, страшнее осады кольцо, остаётся всё меньше отважных бойцов и всё больше сирот и несчастных отцов, и из старого Дрейга уходит надежда.

Говорят, если некуда дальше идти, если путают-вертят любые пути, если сил не останется даже ползти, то поможет тебе Золотистая роза.
Нет, она не исправит любую беду, просто даст удержаться на тоненьком льду, если рядом она – силы не пропадут, что казалось тяжёлым, окажется просто.

Роб из Дрейга – мальчишка, не воин, не маг, но всё ближе теперь к его городу враг, а вокруг говорят: «В жизни есть только мрак, те, кто верят в иное – глупцы и невежды». Роб не верил усталым и стылым словам, и решил: «Я для Дрейга надежду создам, не рискнут чужаки больше требовать дань, если силы нам даст Золотистая роза». По утру он собрал небольшой узелок, он прошёл через лаз и пошёл на восток, он лишь сердцем найти верный путь тогда мог, так и шёл – через холод, и ливни, и грозы.
Он однажды в таверну зашёл на ночлег, и сказала хозяйка: «Забудь ты твой бег, не найти тебе сказочной розы вовек, все рассказы о ней – лишь досужие байки. Оставайся-ка здесь, где уют и покой, здесь полюбят тебя, здесь работать легко, здесь узнаешь простой и старинный закон: только там, где спокойствие, счастье бывает. Кто приходит сюда через ветер и мглу, тот подходит к камину, садится к столу, и сюда не дойти ни тревоги, ни злу, здесь любой отдыхает от долгой дороги, оставайся и ты, отдохни, посиди, и теперь никогда ты не будешь один – дети, внуки, жена (сколько милый картин!), ты – известный хозяин, любимец народа». Роб в ответ напряжённо и долго молчал, а потом отвечал: «Здесь забуду печаль, но мне дорог теперь каждый день, каждый час, надо мне принести людям Дрейга надежду, может быть, я вернусь – но теперь мне пора». Он ушёл, попрощавшись с хозяйкой с утра, уходить тяжело, только Роб странно рад, будто стал он немного сильнее, чем прежде.
Вот уже близко конец непростого пути, через годод ему было надо пройти, в этом городе райская дивная тишь, и на узенькой улице слышит он голос: «Ты устал в бесконечной ненужной борьбе? Оглянись – этот город назначен тебе, эти улицы, стаи седых голубей, все богатые лавки, окрестные сёла. Вот тебе новый дом, бургомистрова цепь, каждый будет тебя уважать – чем не цель? говорить о тебе, как о мудром отце, в город твой потекут и товары, и деньги». Роб не слушал тот голос, а шёл всё быстрей, и однажды в тревожном шальном ноябре он нашёл по следам золотистых зверей Золотистую розу средь первого снега.

Говорят, если станет тебе тяжело, если вместо улыбки – тоска и надлом, если рядом кружит беспощадное зло, то поможет тебе Золотистая роза.
Не решит за тебя ни проблем, ни задач, только свет у неё словно голос: «не плачь, не сдавайся, живи и надежды не прячь», и тока тебе выход теперь не закроет.

Роб сорвал золотистый волшебный цветок, и вернулся обратно – успел точно в срок, и врагов тогда прочь устремился поток, но не лёгкой была та для Дрейга победа. Роб, конечно, герой, вечно рядом друзья...
Но вдали всё сильней долгий грай воронья, Роб уходит – а вслед тихо плачет семья, только ждут впереди его новые беды. Роб и роза приходят туда, где беда – то чума, то война, то летает звезда, то дракону принцессу готовы отдать, то встают мертвецы, покидают могилы. Где теперь он? – не знаю. Он вечно в пути, там, где яростный шторм, там, где тягостный штиль, где не крикнут «подлец!» и не скажут: «прости»... Он придет – и появятся новые силы.

@темы: разные истории, подарки, стишата