Только вечность звенит в ушах
Больше не будет горя. Радости тоже не будет.
Только то, что висит над речью-лисой алеющим виноградом.
Мимо него побыстрей пробегают глазами люди,
А слова стоят рядышком (но не рядом, не плотным рядом).
Больше не будет разлук. И встречи тоже исчезнут.
Только то, что слишком всегда, чтобы быть возможным,
И о нём не смолчат лжецы, про него не расскажут честные,
Так не видят воздух глаза, так не чувствует воздух кожа.
Смерть и жизнь — скорлупа. Посмотри: она уже треснула.
Ты же слышишь, как трещинки пробегают по каждому слову,
И слова — ты же видишь? — всё более мягкие, нежные, страшные, резкие.
А молчанье поёт всё громче, кричит всё тише, и наша речь его ловит.
Только то, что висит над речью-лисой алеющим виноградом.
Мимо него побыстрей пробегают глазами люди,
А слова стоят рядышком (но не рядом, не плотным рядом).
Больше не будет разлук. И встречи тоже исчезнут.
Только то, что слишком всегда, чтобы быть возможным,
И о нём не смолчат лжецы, про него не расскажут честные,
Так не видят воздух глаза, так не чувствует воздух кожа.
Смерть и жизнь — скорлупа. Посмотри: она уже треснула.
Ты же слышишь, как трещинки пробегают по каждому слову,
И слова — ты же видишь? — всё более мягкие, нежные, страшные, резкие.
А молчанье поёт всё громче, кричит всё тише, и наша речь его ловит.
А оно откуда и как?